Савитри. Легенда и символ

Чьи сигнальные огни — наши надежды и мысли,

Одинокий восторг из невидимой цели

На непрозрачную Пустоту был почти брошен.

Еще раз поступь потревожила Шири пустые;

Бесконечности центр, Лик покоя восторженного,

Разделил вечные веки, что небеса открывают;

Форма из далеких блаженств, казалось, приблизилась.

Посланница между вечностью и изменением,

Всемогущая Богиня склонилась чрез шири,

Что скрывали путешествия звезд предначертанные,

И увидела готовые для ее ног пространства.

Она назад на свое завуалированное солнце взглянула,

Затем, полная дум, двинулась к своей бессмертной работе.

Земля ощутила прохождение Нерушимого близко:

Пробуждающееся ухо Природы шаги ее слышало

И ширь повернула к ней свой глаз безграничный,

И, на глубины скрытые падая, ее светлая улыбка

Молчание миров воспламеняла к огню.

Все стало посвящением, обрядом.

Воздух был вибрирующим звеном между землею и небом;

Ширококрылый гимн великого священника-ветра

Поднялся и лег на алтари-горы;

Высокие ветви молились в являющем небе.

Здесь, где полуосвещенное наше неведение окаймляет пучины,

На немой груди непонятной земли,

Здесь, где на шаг вперед не знает никто

И трон Истины стоит на тенистой спине у сомнения,

На этом терзаемом и рискованном поле труда,

Под обширным безразличным взглядом простертая,

Беспристрастная свидетельница наших горя и радости,

Наша простертая почва несла луч пробуждающий.

Здесь тоже видение и пророческий блеск

Осветил в чудеса обычные бесцельные формы;

Затем, исчерпавшись, откровение отступило божественное,

Нежеланное, стирающееся из уровня смертного.

Священное томление в его следе медлило,

Поклонение Присутствию, Силе,

Слишком совершенным, чтобы ограниченными смертью сердцами удерживаться,

Предвидение грядущего рождения чудесного.

Лишь немного божественного света может остаться:

Духовная красота, человеческий взгляд освещающая,

Очерчивает своей мистерией и страстью Материи маску

И расточает вечность на удар Времени.

Как когда душа притягивается близко к порогу рождения,

Присоединяющему смертное время к Безвременью,

Искра божества теряется в склепе Материи,

Ее блеск исчезает в несознательных планах,

Так тот магического пламени пыл мимолетный

Ныне растаял в привычном воздухе светлом.

Послание кончилось и убыл посланник.

Одинокий Зов, никем не сопровождаемая Сила,

В какой-то далекий тайный мир назад увела

Небесного луча оттенок и чудо:

Больше на нашу смертность она не смотрела.

Изобилие красоты, естественное для рода божественного,

Поддержки своему требованию найти не смогло у глаз, рожденных во времени;

Слишком мистично-реальное для владений пространства,

Ее тело славы из небес было стерто:

Редкость и чудо там больше не жили.

Там был обычный земного дня свет.

Освобожденный от передышки в усталости

Вновь ропот скорости Жизни

Преследовал циклы ее ослепшего поиска.

Все бросились к своим неизменным делам повседневным;

Тысячи народов земли и деревьев

Повиновались непредвидящего насущного импульсу,

И, лидер здесь со своим неуверенным разумом,

Единственный, кто вглядывается в сокрытый лик будущего,

Человек поднял своей судьбы ношу.

И Савитри тоже пробудилась среди этих племен,

Что спешили присоединиться к сияющего Глашатая песне

И, привлеченные зримых путей красотою,

Провозглашали свою порцию эфемерной радости.

Родня вечности, откуда пришла,

Она не принимала участия в этом маленьком счастье;

Могучий чужестранец в человеческом поле,

Не откликался Гость, внутри воплощенный.

Зов, что прыжок человеческого разума будит,

Его неровное пылкое движение погони,

Его колеблющихся оттенков иллюзию желания,

Посетил ее сердце, как чужеземная сладкая нота.

Времени послание краткого света было не для нее.

В ней была мука богов,

Заточенных в нашу человеческую преходящую форму,

Бессмертие, смертью вещей побежденное.

Радость более широкой Природы была когда-то ее,

Но свой золотой небесный оттенок не могла хранить долго

Или встать на эту непрочную земную опору.

Над глубокой пучиной Времени движение узкое,

Жизни хрупкую малость, которой отказано в силе,

Гордую и сознательную ширь и блаженство

Она принесла в человеческую форму с собой,

Спокойный восторг, что венчает одну душу со всеми,

Ключ к дверям экстаза пылающим.

Зерно земли, что в удовольствия и слез нуждается соке,

Дар неумирающего восторга отвергло:

Предложенный бесконечности дочери

Она дала свою страсть-цветок любви и судьбы.

Напрасной сейчас ее щедрая жертва казалась.

Растратчица своей богатой божественности,

Саму себя и все, чем была, она людям ссудила,

Привить свое более великое существо надеясь

И акклиматизировать его в жизнях их тел,

Чтоб небеса могли на смертной земле расти прирожденными.

Трудно склонить измениться земную природу;

Смертность плохо выносит касание вечного:

Она боится божественной нетерпимости чистой

Этого штурма эфира и пламени;

Она бормочет в своем безгорестном счастье,

Почти с ненавистью отталкивает свет, что приносит оно;

Она трепещет в его нагой силе Истины

И мощи и сладости его абсолютного Голоса.

Навязывая высотам законы пучины,

Она пятнает своей грязью небесных посланцев:

Обороняясь, свои колючки падшей природы

Она обращает против рук спасительных Милости;