Сатурналии

Я махнул в сторону страшной Тарпейской скалы.

– Есть люди, которые сегодня разгуливают целыми и невредимыми, хотя заслуживают скалы за свое участие в том деле.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – печально вздохнул Цицерон. – Кальпурний Бестия и дюжина других. Большинство из них спаслись благодаря протекции Помпея, а остальные были закадычными друзьями Цезаря или Красса. Привлечь их сейчас к ответственности нет никаких шансов. Ничего, в следующий раз мы достанем их за что-нибудь другое.

Меня вдруг озарило, что именно с этим своим другом я и должен посоветоваться.

– Марк Туллий, могу я попросить тебя об одолжении? Я оказался в гуще самого странного расследования за всю свою карьеру, и мне нужен твой совет.

– Я к твоим услугам, Деций. Мне нужно как-то отвлечься от своих несчастий. – Оратор раздраженно огляделся по сторонам. – Здесь слишком шумно… Однако сегодня в Риме есть место, где наверняка тихо, и оно всего в нескольких шагах отсюда. Пошли.

Он начал подниматься по широкой лестнице, и я последовал за ним.

Внутри курия была призрачно-тихой. Здесь не осталось даже раба, подметающего пол: государственные рабы тоже получили сегодня выходной. С этих расположенных ярусами сидений приходили решения, которые объявляли войны и руководили ими, регулировали переговоры с чужеземными властями, определяли права и обязанности граждан и провозглашали миру наши законы. Здесь придумывалось также большинство наших худших глупостей, а в придачу без меры процветали коррупция и мошенничество. Но, по крайней мере, даже подлейшие наши сделки заключались в крайне величественной обстановке. Старая курия отличалась суровой простотой, которая некогда отличала большинство наших публичных зданий.

Мы спустились по центральной лестнице и уселись на мраморных стульях, приберегаемых для преторов, рядом с давно пустующим стулом фламина Диалиса.

– А теперь, мой юный друг, чем я могу тебе помочь? – спросил Цицерон.

По внимательному выражению его лица я видел, что он и вправду надеется на какую-нибудь головоломную загадку, чтобы отвлечься от грозного сонма своих печалей, – и задался вопросом, как мне обсудить дело так, чтобы меня не приняли за сумасшедшего.

– Марк Туллий, ты один из самых образованных людей нашего века. Прав ли я, что твое познание богов так же глубоко, как твоя эрудиция в законах, истории и философии?

– Во-первых, позволь сказать, что ни один человек не может по-настоящему знать богов. Но я много изучал написанное и сказанное о них.

– Как раз то, что мне нужно. Если я могу осмелиться задать столь личный вопрос – во что именно веришь ты сам?

Мгновение мой собеседник помолчал.

– Двадцать лет назад я предпринял длинное путешествие в Грецию, – заговорил он затем. – Я сделал это, чтобы учиться, чтобы восстановить свое пошатнувшееся здоровье и, между прочим, чтобы спастись от внимания Суллы. Он все еще был диктатором и имел причины меня не любить. Я учился у Антиоха, самого выдающегося и образованного человека. В то время меня также посвятили в элевсинские мистерии. Я был скептиком до мозга костей, но мистерии стали для меня самым просвещающим и волнующим переживанием. Их, конечно, запрещено обсуждать с непосвященными, но достаточно сказать, что с тех пор я убежден не только в возможности хорошей жизни, но и в бессмертии, или, по крайней мере, в преемственности душ.

Сам я не переживал ничего настолько глубокого.

– Понимаю. И все-таки большинство людей в большинстве частей мира имеют собственных богов, которые, как они считают, управляют вселенной. У этой веры есть хоть какие-то основания?

– Людьми по большей части правит страх, – сказал Цицерон. – Они боятся мира, в котором живут. Они боятся того, что видят, и того, чего не могут видеть. Они боятся своих собратьев. Под всеми этими страхами, поспешу заметить, есть свои основания. Мир и вправду опасное и враждебное место. Люди ищут силы, которые контролируют этот мир, и ищут, как бы их умиротворить.

– А могут ли эти силы быть такими, какими мы их воображаем? – спросил я.

– Ты имеешь в виду, вправду ли Юпитер – величественный мужчина средних лет, которому прислуживают орлы? А у Нептуна голубые волосы и трезубец? А Венера – роскошная, бесконечно сексуально притягательная женщина?

Оратор засмеялся.

– Мы взяли это от греков, Деций. Для наших предков боги не имели формы. Они были силами природы. Им поклонялись в полях, в лесах и в усыпальницах. Но трудно вообразить себе бога, не имеющего формы, и, когда мы увидели образы, созданные греками и олицетворяющие их богов, мы их присвоили.

– Но мы и вправду как-то влияем на богов своими ритуалами, церемониями и жертвоприношениями?