Сатори в Париже. Тристесса

Тот крохотный нежный скольз губами по губам, с лишь легчайшим поцелуем, наметить поцелуй – Она им меня отвадила – Ей было все равно —

У нее не было денег ехать на такси домой, автобус уже никакой не ходил, у нас больше не было денег ни у кого (кроме денег в банке крови) (денег в банке грязи, Чарли) – «Да, я пешком домой».

«Три мили, две мили», говорю я, и там случилась та долгая прогулка под дождем, что я помнил – «Можешь туда подняться», тыкая в свою комнату на крыше, «я к тебе не пристану, no te molesta».

«No te molesta», но предоставлю ей приставать ко мне – Старый Бык поглядывает поверх своих очков и бумаги, я снова все проибал с мамой, Царь Эдип, наутро вырву у себя глаза – Сан-Франциско, Нью-Йорк, Падичи, Меду, Мантуя или где угодно, я всегда царский обсос, из которого сделали сына по должности в отношениях мужчины и женщины, Ахх-йяаааа – (Индейский вой в ночи, под сладкую música раздолья campo[93]) – «Царь, бряцарь, вечно я мешаю мамуле и папуле – Когда уж сам стану папулей?»

«No te molesta», и к тому же, ради Быка, моего папули, – я сказал: «Мне придется стать торчком, чтоб жить с Тристессой, а я не могу быть торчком».

«Никто так торчков не знает, как другой торчок».

Я тоже сглатываю, внимая истине —

«Кроме того, к тому ж, Тристесса торчок старинный, как я, она не ссыт – в дряни – Торчки личности очень странные».

После чего он пускается в долгий рассказ о странных личностях, которых знал, на Острове Рикера, в Лексингтоне, в Нью-Йорке, в Панаме – в Мехико, в Аннаполисе – Соответственно его странной истории, в которую включаются опийные грезы о странных ярусах стеллажей, где девушек кормят опием через смутные синие трубки, и подобные странные эпизоды вроде всех невинных faux pas[94], что он совершил, хоть и всегда со злобной алчностью перед тем, как наблевал в Аннаполисе после запоя, в душевых, а чтоб спрятать от офицеров, попробовал смыть горячей водой, с тем результатом, что вонь расползлась «по всему Бредли-Холлу», и в газете Военно-Морских Козлов потом написали об этом чудесное стихотворение – Он и дальше пускался бы в долгие рассказы, но там была она, а с нею он просто проводит обычный торчковый базар на младенческом испанском, вроде: «Ты не ходи завтра хороший вид вот такой».

«Да, я лицо сейчас почистю».

«Так не хорошо вид – Они на тебя один раз посмотрят и они знают ты берешь очень много секанолов»

«Да, я иду»

«Я тебе пальто почищу —» Бык встает и помогает ей почистить вещи —

А мне он говорит: «Эти художнички и писательки, не любят они работать – Не верят в работу» (как годом раньше, когда Тристесса, и Крус, и я шутейно трещали с той шутейности, что была у меня в прошлом году, в комнате, он колотит майянской статуэткой размером с большой кулак, пытаясь починить дверь, которую сломал накануне ночью, поскольку принял слишком много сонников и вышел из комнаты, и замкнул ее щелчком на засов, ключ в комнате, а он в пижаме в Час Ночи) – ух, сплетно мне. – (В общем, он заорал на меня «Иди помоги мне дверь починить, я сам не могу» – «Ох да отлично ты можешь, я разговариваю» – «Вы, художники, все ленивые жопы»)

Теперь доказать, что я не таков, я медленно поднимаюсь, головокружа от того укола их любовной заразы, и набираю воды в жестяной кувшин нагреть на перевернутой лучевой лампе, чтоб у Тристессы была горячая вода омыть рану – но передаю кувшин ему, потому что не могу со всей этой маетой уравновешивать его на хлипких проволочках, да и все равно он старый учитель, Старый Колдун, Старый Водяной Знахарь, который это может и не даст мне попробовать самому – Затем возвращаюсь на кровать, распростираюсь – и простата тоже, поскольку морфий забирает у тебя из штанов весь секс и оставляет его где-то еще, в кишках – Некоторые все сплошь кишки и никакой души – А я собираюсь с червивым духом – Вы жалитесь пиками – Набубениваетесь коктейлями – Дуете апельсины – Я собираюсь с червовым своим духом и битой – Два – Три – Десять триллионов миллионов головокружительного пороха звезд ферменталижуется в высоком тоскливом Полуосевом Джеке – в подпорке реквизитной – Никаких друганов своих я не топлю в масле – У меня к этому кишка тонка – А духу этого не делать есть – Но секс, когда морфий спущен с поводка в твоей плоти, и медленно расползается, жаркий, и безрассудит тебе мозг, секс отступает к кишкам, большинство торчков худосочны, Бык и Тристесса оба мешки с костями —

Но О изящество некоторых костей, эти молоки, за кои цепляется немного плоти, вроде Тристессы, и получается женщина – И Старый Бык, хоть и никто от тощего ястребиного своего тела, его серые волосы хорошенько приглажены, а щека у него юношеска и временами смотрится он решительно хорошеньким, и фактически Тристесса наконец однажды ночью решила на это решиться, а он был под боком, и они это сделали, хорошенько – Мне тоже кусочка хотелось, видя, как Бык не просоответствовал задаче, разве что раз каждые двадцать лет или около того —