Сатори в Париже

Посреди ночи, кстати говоря, во время моих восторгов перебивами света и тьмы [94] , какой–то ненормальный похотливец лет 28–ми сел в вагон вместе с 11–летней девочкой, с упованием забрался к ней в купе для раненых, и я слышал как он орал там несколько часов пока она не обломала его заснув на своем сиденье одна – La Muse de la D'epartement и Le Provincial `a Paris с разницей в несколько лет, О Бальзак, О и Набоков тоже…

(«Муза департамента» и «Провинциал в Париже») (А чего еще можно ожидать, если принц бретонский едет в соседнем купе?)

38

Вот мы и в Париже. Все кончилось. И уже никакие события парижской жизни меня не интересуют вообще. Когда я выхожу с чемоданом в руках, на меня наседает таксист. «Мне в Орли!» говорю я.

«Поехали!»

«Но сперва мне надо выпить пива и коньяку в баре напротив!»

«Извините, времени нет!» и он поворачивается к другим клиентам зазывая их, и я понимаю что если хочу сегодня оказаться дома, во Флориде воскресного вечера, мне необходим какой–нибудь скакун, так что я говорю:

«Окей. Bon, allons»

Он хватается за мой чемодан и отволакивает его к машине, ждущей у туманной мостовой. Парижский таксист с тонкими усиками, он заталкивает двух женщин с ребенком на руках на заднее сиденье своего экипажа, пихая одновременно их сумки в багажник. Какой–то привокзальный братан запихивает также и мой чемодан, и просит 3 или 5 франков, не помню точно. Я смотрю на таксиста как бы спрашивая «На переднее?» и он кивает мне «Ага».

Я говорю себе «Еще один носатый паршивец со этим своим Paris est pourri дерьмом, ему безразлично хоть ты собственную бабушку на углях поджаривай, лишь бы удалось заполучить ее сережки и может еще золотые зубы в придачу»

Сев на переднее сиденье этой маленькой спортивной машины, я тщетно пытаюсь найти в дверце пепельницу. Он вытаскивает чудной конструкции пепельницу из своего приборного щитка, с улыбкой. Потом, пробираясь шестисторонними сплетениями перекрестка этого Тулуз–Лотрека–много–шума–много–треска, он оборачивается к дамам: «Милая девчушка! Сколько ей?»

«Ой, всего семь месяцев»

«Много у вас таких еще?»

«Двое»

«И это ваша, э–э, мама?»

«Нет, тетя»

«Я так и подумал, конечно, она на вас и не похожа, ну что за ерунду я говорю – В любом случае, какой очаровательный ребенок, о матери уж и говорить нечего, а тетушка так просто гордость всей Оверни!»

«А как вы догадались что мы овернцы?»

«Шестое чувство, знаете ли, шестое чувство, такой уж я догадливый! А у тебя как дела, приятель, куда едешь–то?»

«Я?» говорю я с остаточной бретонской мрачностью. «Во Флориду еду» (`a Floride).

«Эх, должно быть красиво там! И вы, уважаемая тетушка, у вас сколько детей?»

«Ох – семеро»

«Ай–ай, почти можно сказать многовато. А с меньшой–то возни много?»

«Да нет – не особо»

«Ну, значит, повезло вам. Вот как все здорово, честное слово», закладывая на скорости 70 миль в час вираж вокруг церкви Сен–Шапель, где, как я уже говорил, хранится кусочек Креста Животворящего, положенный туда Святым Людовиком Французским, королем Людовиком 9–м, и я говорю: «Так это и есть Сен–Шапель? Хотелось бы мне на нее посмотреть»

«Дамы», обращается он к заднему сиденью, «а вы куда направляетесь? Ах да, вокзал Сен–Лазер, да, вот мы и на месте – Еще минуточку» — Вжжик «Приехали», и он выпрыгивает наружу, оставляя меня, ошарашенного, с моим билетом в руках, сидеть на переднем сиденье, и рывком вытягивает их чемоданы, свистком подзывает носильщика, дав им время половчей приладить ребенка и все такое, и прыгает назад в машину, в которой мы остались одни, говоря: «Орли, так?»

«Ага, mais, но, мсье, мне бы стаканчик пива на дорогу»

«Ну–у – это ж займет у меня десять минут»

«Десять минут это не так уж и долго»

Он серьезно смотрит на меня.

«Ладно, я мог бы остановиться в одном кафе тут по пути, с удобной парковкой, а ты давай поскорей, а то это ж суббота утром, мне работать надо, эх, жизнь»

«Может выпьешь со мной?»

Вжжик.

«Это здесь. Выходим»

Мы выскакиваем из машины, бежим в это кафе под зарядившим уже дождиком, ныряем внутрь и заказываем два пива. Я говорю ему:

«Если ты так уж спешишь, я покажу тебе как выдуть стакан за один пробульк!»

«Да нет, не надо», говорит он печально, «минутка у нас найдется».

Внезапно он мне напоминает Фурнье, того игрока в Бресте.

Он говорит мне как его зовут, овернское имя, а я называю ему свое, бретонское.

Когда я чувствую что ему уже не терпится, я открываю рот и даю полбутылке пива разом проскользнуть внутрь, этой штуковине я научился в обществе Фи–Гамма–Бетта [95] , теперь оказывается что не зря (поднимаешь бутылку и опрокидываешь ее в себя, отказавшись от кружки, а еще я был членом их футбольной команды), и будто гангстеры ограбившие банк мы прыгаем в машину и ВЖЖЖИК! мчимся по блестящей от дождя автостраде делая 90 миль в час в Орли, он рассказывает как быстро мы едем, а я смотрю в окно и думаю о том что мчусь на этой крейсерской скорости к следующему бару в Техасе.