Саранча

Боковым зрением Колун увидел, как рядом сползает на асфальт Яша Царьков, и тут же очередь швырнула крестного отца Тарска на тротуар. Колун нашел еще в себе силы выхватить пистолет. Он расстрелял половину магазина, прежде чем окончательно ослабел, закрыл глаза и откинулся на асфальт с залитым кровью лицом.

Впоследствии паталогоанатом сказал, что в тот момент, когда Колун начал стрелять, он был уже мертв, потому что первая же очередь прошла наискосок через грудь и левое предсердие, и как он стрелял, будучи уже мертвым, не мог понять никто.

Все происшествие не заняло и сорока секунд, — свет на перекрестке мигнул и сменился зеленым, и «четверка» рванула с места, словно поставила себе целью не нарушать правил дорожного движения. Кто-го внутри полоснул по веревкам, удерживавшим штакетник, — старые штакетины с гвоздями вверх раскатились по всей дороге, задерживая преследователей, буде таковые найдутся.

Но преследователей не нашлось — те боевики, что остались в живых, спешили убраться до приезда милиции.

***

Губернатору Жечкову доложили о мясорубке на перекрестке Чусовой и Амбарной около двух часов дня. Некоторое время Виктор Гордеич сидел неподвижно, крутя в коротких пальцах пластмассовую ручку.

Затем ручка сломалась, губернатор нажал кнопку селектора и велел соединить его с Григорием Молодарчуком. Начальник областного УВД отозвался сразу.

— Когда вы арестуете Нестеренко? — без обиняков спросил губернатор.

Молодарчук помолчал.

— Вы имеете в виду сегодняшнее происшествие, Виктор Гордеич?

— Да.

— Это… слишком преждевременное обвинение, Виктор Гордеич. У нас нет никаких улик против Несгеренко.

— А этот ваш милиционер, Лесько, за которого вы его уже брали, — у вас тоже нет улик?

И снова в трубке наступило продолжительное молчание.

— Нет, — сказал наконец Молодарчук, — у меня нет оснований считать, что Валерий Нестеренко превысил пределы необходимой самообороны.

Губернатор, задумчиво сощурившись, нажал на сброс. Потом распорядился в селектор:

— Санычева ко мне. И Нестеренко.

— Когда? — испуганно уточнила секретарша.

— Вчера, — рявкнул Жечков.

***

Когда Валерий вошел в губернаторский кабинет, Санычев был уже там, равно как и его зам — Гаибов. Со стороны официальных властей при диалоге присутствовали сам губернатор и начальник его охраны Кононов. Жечков стремительно обернулся к бандиту.

— А, пришел? Руки помыть успел?

Валерий недоуменно взглянул на свои ладони.

— От крови, — рявкнул губернатор.

— Меня там не было, — спокойно сказал Валерий.

— Ты знаешь, Виктор Гордеич, — добавил из угла Гаибов. — это, вообще-то, не твое дело, расследовать, кто и кого убил. Это дело милиции.

Глаза Жечкова бешено сощурились.

— Это мое дело. — сказал губернатор. — Этот город называется Тарск, а не Чикаго, и я не допущу его переименования.

— А что, Виктор Гордеич, — спокойно спросил Гаибов, — ведь тебя Колун не очень-то устраивал как партнер? Говорят, ты с ним поцапался на предмет того, кому лежать сверху… Так чего ты сейчас истерику катишь?

Гаибов остановился: лицо Жечкова приняло мертвенно-мраморный оттенок, словно на него плеснули импортным отбеливателем.

— Не дразни судьбу, Фархад, — сказал губернатор. — Никого из вашей хевры на заводе не будет. И я для этого ни перед чем не остановлюсь. А теперь вон. Все трое.

***

Валерий нагнал Санычева и его зама у выхода из администрации. Гаибов уже был в плаще, Санычев протягивал гардеробщику номерок.

— Демьян!

Санычев даже не обернулся.

— Колун лгал, и ты прекрасно знаешь, что он лгал.

— Ты еще на Библии поклянись, бандюк.

Голос Санычева звучал так, будто он беседовал не с московским авторитетом, а с инфузорией туфелькой.

— Ты и твой компаньон просрали два завода. Хочешь просрать третий? Сколько человек работало в Алицке и Симакове?

Санычев неторопливо застегивал плащ. У него и у Резоева по-прежнему не было охранников, только сбоку стоял водитель в кожанке, но, видимо, водитель считал ниже своего достоинства подавать плащ боссу.

— Три тысячи в Симакове и пять в Алицке.

— Ты выкинул на помойку восемь тысяч человек только потому, что тебе хотелось ходить в белых воротничках и не пачкать ручки сотрудничеством с бандитами.

Санычев побледнел.

— У тебя… несколько странная манера описывать ситуацию.

— Тебе предлагали помощь. Ты плюнул на помощь и на восемь тысяч рабочих.

— Ты общался с Бармалейчиком? — спросил Санычев. — Он был очень любезен, не так ли? Почти человеком выглядел. Бизнесменом богатым… Знаешь, как он начинал? Он начинал как «крыша» местного консервного заводика… Директор пахал, как ишак, а Бармалейчик вытирал о директора пальцы. И когда директору это надоело, Бармалейчик пристрелил его. А потом он продавал людей чеченцам. Он заместителя мэра продал, потому что тот не угодил центральной группировке. Слупил, говорят, дважды: и с «центра», и чечены поделились… Я не хочу быть в этом списке третьим. Ни при Василии Миронове, по кличке Бармалейчик, ни при Валере Нестеренко, по кличке Сазан…

Санычев молча повернулся и пошел на улицу. Сазан выскочил за ним.

— Подожди! — сказал Валерий. Санычев остановился.