Саранча

Валерий велел ребятам подождать его в машине и поднялся на крыльцо. Дверь дома была заперта, и Валерий надавил на звонок. Но звонок, видимо, испортился — во всяком случае, Валерий ничего не услышал, и дверь ему никто не отворил. Валерий постучал — тоже без толку. Нестеренко вздохнул и пошел вокруг дома по узенькой ледяной ложбинке, выдолбленной падавшей с крыши капелью. Освещенное окно находилось сбоку — это была кухня. Занавески были раздернуты, Виктория Львовна, в белом передничке и черной юбке, жарила на сковородке курицу. Рядом стоял Санычев и что-то говорил ей. Нестеренко уже поднял руку, чтобы постучать в окно, но тут Санычев молча обнял женщину, развернул к себе и стал исступленно целовать, Виктория Львовна сначала упиралась, а потом заплакала и начала отвечать ему тем же. Нестеренко стоял в ночной темноте в полуметре от окна, и глаза женщины, сияющие и грустные одновременно, глядели, казалось, прямо на него.

Она держала на весу жирные от курицы руки осторожно, видимо, опасаясь запачкать ими костюм директора, а Санычев опустился на колени и стал торопливо развязывать тесемки передника.

Валерий неслышно отошел от окна. Вернувшись на дорожку, он внимательно оглянулся: снег на участке лежал еще в полметра высотой, но оттого, что Валерий шел не по снегу, а по ледяной корке вокруг дома, следов его на корке не осталось.

— В гостиницу, — коротко приказал Валерий, садясь обратно в джип.

— Что, перетер с директором, — поинтересовался Муха, кивая на санычевскую «Волгу».

— Потом. Ему сейчас не до меня, — неопределенно ответил Валерий.

***

Дверь квартиры Яши Царькова была прикрыта неплотно, и сквозь нее доносилось гудение телевизора. Валерий несколько раз позвонил в дверь, а потом толкнулся и вошел.

Царьков сидел за усыпанным крошками столом на крошечной кухне, и посреди этого стола располагалась неприступная и стройная, как фригидная манекенщица, бутылка водки. Кроме бутылки и стакана, на столе ничего не было. На подоконнике орал старенький телевизор, весь в рябых сполохах.

— По ком поминки? — спросил Нестеренко, подходя к столу и опасливо нюхая содержимое стакана. Царьков поглядел на него мутными глазами.

— А где вас, собственно, черт носил, Валерий Игоревич?

— А тебе что?

— Просто помнится, вас отпускали под подписку о невыезде.

Сазан развел руками.

— Дела. Срочные переговоры и важные контракты.

— У вашего брата когда срочные переговоры, свободная жилплощадь в моргах резко уменьшается… Новость слышал?

— Какую?

— Наши доблестные правоохранительные органы в результате оперативной работы блестяще раскрыли самое громкое заказное убийство в Тарской области — убийство главного технолога завода «Заря» Игоря Нетушкина.

— И кто же…

— Как кто? Некто Когут Павел Спиридонович, безработный, дважды судимый. Общеизвестное наименование — Спиридон.

— А какие доказательства, что это он? — усмехнулся Валерий.

— Помилуйте, Валерий Игоревич? Вот уж от кого не ожидал, так это от вас. Промеж вас такая любовь да согласие были, что наши местные гробовщики уже заранее руки потирали и расценки готовились поднимать…

— Так какие доказательства?

— На комбинат он наезжал? Он. Игорь его по морде пытался съездить? Его. Лесько, который в тебя стрелял, — его кадр? Опять-таки его…

— И кто исполнил Игоря?

— Лесько.

— А что ж ты говорил, что он пьяный был?

— А это чьи были показания, что он пьяный? Трех оперов из седьмого отделения? Так их вызвал к себе зам Молодарчука и в ходе непродолжительного разговора установил, что ничуть он пьяный не был, а притворялся, а врали они затем, чтобы выгородить коллегу…

— Так когда они врали-то, — сказал Сазан, — не понял. Когда коллегу выгораживали или когда начальству угождали?

— Что-то ты сложности в жизни любишь, Валерий Игоревич, — усмехнулся мент.

Они помолчали.

— Зачем ты попросил меня разыскать Верховцева? — спросил Царьков. — Ну барыгу, который продал векселя «Бенаресу»? Ты же знал, что «Бенарес» — это красная контора?

Нестеренко слегка напрягся:

— А ты что, разыскал барыгу?

— Heт. Он пропал. Я думаю, что его убили.

— Кто?

Мент помолчал.

— Получается, что те, кто получил векселя, и убили.

Слабо икнул и вылил остатки мутноватой водки в граненый стакан.

— Хочешь? — спросил он.

— Не пью.

— Ну что за бандит такой пошел, — сказал Царьков. — Менты, получается, пьют, а бандиты нет.

— Работа у тебя паршивей, вот ты и пьешь, — отозвался Нестеренко.

***

Хозяина мебельного магазина Михаила Белянчева, застрелившего колуновского бригадира, взяли аккуратно и без шума, в шесть часов вечера. Со времени храброй выходки Белянчева его беспрерывно караулили два мента. Ментам заплатили, и те ушли погулять. Вышедшего из кабинета Белянчева эскортировали до подъезда и запихали в одну из разъездных машин Полтинника раньше, чем тот сумел понять, что его спутники отнюдь не менты.

В машине Белянчев заругался и попытался вырваться.