Сара Бернар

Самая правдоподобная версия — это недолгое путешествие в Бельгию, во время которого на бале-маскараде она встретила принца де Линя. На нем был костюм Гамлета, на ней — Елизаветы Английской. Лизиана Бернар не преминула представить это приключение в романтическом свете взаимной любви, которой препятствовала семья принца. История эта, безусловно, менее увлекательна, чем хотела бы ее представить потомкам внучка Сары. В Париже любовник отказывается признать ребенка, которого она носит, и даже ставит под сомнение свое отцовство, причем в довольно неэлегантной манере, ибо ему приписывают такие мало галантные слова: «Когда садишься на охапку колючек, не знаешь, которая из них тебя уколола».

Жюли не желает держать у себя дочь с незаконнорожденным ребенком и выгоняет ее из дома. Сара поселяется в скромной квартире на улице Дюфо, забрав с собой младшую сестренку Режину.

Морис Бернар родился 22 декабря 1864 года, как значилось, от неизвестного отца. Согласно всем свидетельствам, этот сын без отца станет главным мужчиной в жизни Сары, которая отныне проявляет невероятную энергию, чтобы обеспечить себе доход, позволяющий воспитывать сына как принца, каковым он мог бы быть. Она заключила соглашение с официальным представителем своего отца, чтобы получить половину суммы, которая причиталась бы ей в случае замужества, и обзавелась целой свитой верных друзей, устраивая у себя приемы.

В течение четырех лет, пока она старалась получить настоящий ангажемент в театре, Сара коллекционирует мужчин, которые посещают ее квартиру и которых она попросту именует своим «зверинцем». Она царит в своей гостиной словно современная Цирцея, собирая вокруг себя самых разных людей. Там встречались не только актеры, но и богатейшие испанцы, бывал один египтянин и банкир Жак Штерн, делающие себе состояние промышленники и журналисты, как, например, Эмиль де Жирарден [12]или Артюр Мейер. Каждому из них Сара пишет пылкие письма, она воодушевляет своих близких друзей и создает себе образ роковой женщины. Она тратит деньги не считая, делает долги и живет в роскоши, не стесняясь обращаться за финансовой поддержкой к своим почитателям.

Она использует талант актрисы, чтобы соблазнять, и в то же время обогащает свой сценический образ теми интонациями и жестами, что необходимы ей в обществе — чтобы обольщать и очаровывать. Способная упасть в обморок, когда ей станет скучно, она без колебаний может сыграть на своей кажущейся слабости здоровья, чтобы взволновать своих обожателей, произвести на них сильное впечатление. Так, она признается Мари Коломбье, что ничего не стоит харкать кровью, уколов десну шпилькой, спрятанной в носовом платке, чтобы растрогать наиболее чувствительных мужчин, когда ей потребуются деньги. Искусная фокусница, она оттачивает свои таланты на окружающих ее придворных и постоянно забывает платить слугам. Те, устав дожидаться положенного жалованья, пускаются в бегство, забрав из квартиры все более или менее ценное. Тогда ее любовники общими силами снова полностью меблируют квартиру на свои средства. Ее жизнь, таким образом, течет под знаком авантюры, а о ее салоне говорят, что там никогда не скучают благодаря острому уму хозяйки. Кроме того, она пользуется успехом и как куртизанка — восхитительная, чарующая, непредсказуемая и всегда забавная.

Сара Бернар была всего лишь молодой актрисой, почти неизвестной широкой публике, когда Надар в 1864 году сделал серию ее портретов. Она предстает задрапированной в тяжелые ткани, делающие ее девой пылкой и печальной, существом таинственным и чувственным. Мастерскую Надара на бульваре Капуцинок посещали тогда писатели и артисты: Дюма, Оффенбах, Викторьен Сарду, который станет потом постоянным драматургом Сары, а также Гюстав Доре, иллюстратор и очень талантливый художник, встречались там в непринужденной богемной обстановке. На одном из самых известных портретов актрисы того времени изображена прекрасная молодая женщина с грустным взором. Она опирается на полуколонну, ее обнаженные плечи выступают из складок тяжелой ткани, напоминающей о пристрастии той эпохи к Востоку. На лицо ее мягко падает боковое освещение, и ни одна деталь не отвлекает нашего внимания. Никакой декорации, по сути, нет, в противоположность тому, что практиковалось тогда в других мастерских. Единственное украшение модели — серьга-камея в ухе.