Сапуниха(СИ)

Антюфеев Геннадий Иванович Сапуниха

Г. Антюфеев.

САПУНИХА

Повесть

Светлой памяти моей бабушки

Сапуновой Степаниды Яковлевны.

Старушка сидела на кровати и глядела в окно. Никого! "Хучь хто-нибудь прошёл бы... "- подумала. Никого... Неловко повернувшись, отвела взор от оконного проёма и уставилась на спинку стула, на котором висело полотенечко... Мысли то хаотично и стремительно вертелись в голове, то замедляли ход, становясь тянучими, неповоротливыми и текли так медленно, что теряла их начало...

"Господи Суси Христе, спаси и помилуй. Спаси и сохрани... Меня? А надо ли? Сколько так сижу? Уж не помню... десять лет?... пятнадцать?... Много..." Зачастую терялась в сутках, путала день с ночью, и немудрено: находиться в таком состоянии, как она, нудно, однообразно, до одури муторно... "Боже ты мой, за какие прегрешения? За что? За что, Господи?! Ить не разбойничала и не обманывала, не воровала и чужих мужиков не уводила... Детей рожала... внуков нянчила... а не принимает Создатель душечку..."

От размышлений о превратности и несправедливости судьбы, о Вседержителе и о душе перешла к воспоминаниям о своём земном пути. Словно по дорожке, побежала в детство, туда, где только-только начинала разгораться заря её долгой жизни...

Хутор Гуреевский раскинулся на берегу реки Лиски. Там, где река делала крутую, продолговатую петлю, располагалось подворье Бузиных Якова Авиловича и Александры Яковлевны. Оба казачьего рода. Посему блюли казачьи традиции свято и одновременно обыденно, как само собой полагающееся. Работали не покладая рук для того, чтобы был достаток в многодетной семье, ходили в церковь, молили Отца небесного об урожае, о добром здравии родных и близких, о благополучии державы и родного края. В праздники играли* песни, водили хороводы, предавались отдыху, а набравшись сил, вновь работали, работали...

Ночь не успела уйти со двора, а в плечо уже легонько толкала мама: "Стешутка-а, вста-ава-ай..."

Жуть как спать хочется! С закрытыми глазами поднялась, сидела некоторое время, туго соображая и не желая расставаться с тёплой постелью. "Вставай, вставай, чадунюшка", - приговаривала, подбадривала и поторапливала матушка. Набравшись духу, Стеша выскакивала на улицу. Утренняя прохлада сразу же забиралась под одежду, кидая в лёгкий озноб её коренастую фигурку. Сон убегал прочь. Чтоб окончательно его развеять, умывалась прохладной водой и с улыбкой смотрела на светлеющее небо с угасающими угольками звёзд. Папа запрягал быков, подводя за налыгач* сначала одного, что справа, затем - второго. Слышался голос: "На место! на место!" Скотина послушно становилась у дышла, тяжко вздыхала. Отец, похлопывая по крутой бочине, приказывал: "Шею, Мартик, шею!" Защёлкивал занозкой ярмо. Пара готова к работе. Отворились ворота, и животины, понурив головы, неспешно потянули плетёную арбу* по переулку. Папаня шёл рядом с возом. От мерных бычьих шагов, от поскрипывания колёс Стеня заснула. Утренние небеса, растворяясь, плавно перетекли в детские сны... Пробуждается оттого, что родитель тихонечко просил: "Просыпайся, дочушка... приехали". Перевернулась на другой бок, но, услышав тихий смех, садится, и уже смеются вместе... Папаша неспешно, экономно расходуя силы, складывал снопы жита в телегу. Она, как бы приплясывая, утаптывала их. За день съездят на поле несколько раз и несколько раз, как обряд, совершит танец на жите или "пашаничке". Научилась ловко управляться с прикладками*, и в дальнейшем умела и любила их складывать. Всегда получались ровненькие, надёжные: куда бы, сколько ни везли - ни один угол не отвалится, даже не шелохнётся.