Сапфиры Сиама

Его всегда раздражали дамы, которые беспрестанно ерзали и суетились. У Сибил, например, была привычка вертеть на пальцах кольца. «Почему ты не можешь сидеть спокойно?» – спросил он ее однажды и получил ответ, который ожидал. «Потому, дорогой, что моим пальцам не терпится коснуться тебя, и я в тревоге потому, что я не в твоих объятьях». Маркиз вспомнил еще одну красавицу, которая надоела ему, потому что вечно поправляла и приглаживала волосы. Он не думал, что ее на самом деле беспокоило, в порядке ли ее прическа. Осмонд подозревал, что она просто желала лишний раз продемонстрировать свои красивые руки и предплечья.

Должно быть, несколько минут они просидели молча, прежде чем Анкана сказала:

– Я уверена, что папа переодет… я не успела разглядеть, какая на нем одежда… но он не в своем обычном костюме.

Она снова немного помолчала.

– Он в опасности… но в настоящий момент он владеет ситуацией, и жизни его пока ничто не угрожает.

Когда она снова повернулась к нему, у маркиза было такое чувство, что она его не видит.

– Откуда вам все это известно? – спросил он. – И как это может нам помочь?

– Возможно, будет легче, когда мы окажемся ближе к нему, – отвечала Анкана.

Она поднялась из-за стола и, встав на колени на софе, заглянула в окно. Когда маркиз планировал салон, он отказался от иллюминаторов с одной стороны. Вместо них там были большие окна, закрепленные в исключительно прочных стальных рамах. Оттуда открывался такой вид, какого нельзя было бы наблюдать через иллюминатор. Сидя за столом, маркиз видел профиль Анканы, смотревшей на море. Ее длинные темные волосы, спускавшиеся почти до талии, отливали синевой.

На другой день после того, как маркиз обнаружил Анкану прятавшейся в каюте, она появилась рано утром в нарядном платье. Только несколько мгновений спустя он понял, что она укоротила его, подвернув подпушку. Волосы ее были распущены, как подобало четырнадцатилетней девочке. Они были перевязаны сверху лентой с небольшим бантом на проборе. Она была очень изящной и стройной. Маркиз подумал, что она слишком худенькая для своих лет. Поэтому она и выглядела такой, какой намеревалась себя представить, молоденькой девушкой, еще не достигшей зрелости.

Сейчас, когда он смотрел на нее, маркизу пришло в голову то, о чем он не думал раньше: она была очень хорошенькая. Возможно, «красивая» – более подходящее слово. Однако Анкана ничем не походила на женщин, вызывавших всеобщее восхищение в Лондоне.

У нее были очень выразительные глаза с длинными темными ресницами, загибавшимися как у ребенка. Глаза были самой яркой ее чертой, придавая лицу выражение, которое маркиз мог назвать только одухотворенным.

Совершенную уникальность ее облику придавал и лукавый изгиб губ.

– О чем вы думаете? – спросил он неожиданно.

Ему казалось, что она скрывает от него что-то важное.

Сначала она не ответила. Потом, после паузы, она отозвалась:

– Я молилась богам, обитающим на вершине каждой горы, чтобы они хранили папу. И я уверена, они услышали мою молитву.

– Почему вы думаете, что они живут на вершинах гор? – спросил маркиз.

– Боги и духи всегда спускаются вниз, когда являются людям, – отвечала Анкана. – Я никогда не слышала, чтобы люди туда поднимались.

– Что правда, то правда, – засмеялся маркиз.

– Они спускались с Олимпа, и монахи верят, что боги или духи живут на вершинах Гималаев, – мечтательно сказала Анкана, – и поэтому они непобедимы.

– Вы видели Гималаи? – спросил с удивлением маркиз.

– Папа и я однажды были в предгорьях в монастыре, – отвечала Анкана. – Это было очень давно, но я навсегда это запомнила.

Маркиз был заинтригован, ведь и для него Гималаи значили что-то особенное. Он хотел продолжить разговор, но почувствовал, что для девушки это было что-то слишком личное, чтобы обсуждать с ним.

– Завтрак закончился, и я полагаю, вы хотите побыть в одиночестве, поэтому я покидаю вас.

Маркиз хотел сказать, что ей не нужно торопиться, но она уже вышла. Он долго сидел за столом, думая, какая она странная. Как все в ней было не похоже на других юных девушек, каких ему приходилось знать.

Позднее в тот же день он увидел ее, когда стоял на мостике, наблюдая за дельфинами. Около полудюжины животных плыли вслед за яхтой, как будто соревнуясь с ней. Временами они парами выпрыгивали на поверхность.

Двумя днями позже они вошли в Суэцкий канал. Маркиз и Анкана с волнением всматривались в творение де Лессепса, соединившее Средиземное и Красное моря.

«Морской конек» шел под флагом Королевского яхт-клуба. Поэтому яхта пользовалась теми же привилегиями, что и суда Королевского флота, и им не нужно было платить за стоянку. Более того, важность положения маркиза, к счастью, избавила их от необходимости дожидаться в Порт-Саиде лоцмана. Несмотря на то что там скопилось в ожидании множество судов, они прошли без задержки.

Когда они вошли в Красное море, наступила настоящая жара. Над палубой натянули тент, и маркиз предупредил Анкану, чтобы она не выходила на солнце без шляпы или зонтика.

– Быть может, со мной было бы меньше хлопот, если бы я оставалась в постели, – поддразнила его она.