Сапфировое пламя

— Твоя машина превратилась в хлам.

— Это просто машина. Ее можно заменить. Тебя — нет.

Что это значит? Почему его это заботит? Он видел меня в течение 15 минут во время испытаний, потом ещё 15 минут, когда приехал на склад и просил прокатиться с ним, затем мы не общались три года.

— Как ты в этом замешан?

Улыбка погасла. Словно солнце зашло за тучи. Я почувствовала, словно минута молчания была бы кстати.

— Только не снова, — сказал он.

— Да, снова. Мне необходимо найти Холли.

— Какая часть предложения «оставь это» тебе непонятна?

— Та, где ты продолжаешь вмешиваться в мое расследование и убивать людей, которых мне необходимо допросить.

— Допросить? Вероятно, я не совсем понимаю значение этого слова, потому что с того момента, как мы последний раз встретились, ты, занимаясь тем, что постоянно задавала людям вопросы до тех пор, пока они не захотели тебя убить.

Вот засранец.

— Ты даже не поблагодарила меня за слона. Когда кто-то спасает твою жизнь, предполагается, что ты чувствуешь благодарность. У вас здесь есть законы, запрещающие выражение признательности?

Ах ты ж…

— Огромное спасибо тебе, Алессандро, за оказание помощи, в которой я не нуждалась. Я очень ценю, что ты выкроил время из своего делового расписания, заключающегося в позировании для «Инстаграма», разбил свою шикарную машину, и все ради того, чтобы убить каждого, кто, возможно, мог бы пролить свет на это расследование. Большое, огромное тебе спасибо!

Мы посверлили друг друга взглядами.

Он поднял брови.

— Подожди, я понял. Раз ты настроена делать обратное от того, что я говорю тебе, давай попробуем по-другому. Не оставайся дома, Каталина. Не бросай это дело. Не оставайся в безопасности. Это работает? Пожалуйста, скажи мне, что это так.

— Боже, ну ты придурок, — вырвалось у меня.

Алессандро парировал:

— Какой грязный ротик. Какие возможности.

— У тебя нет никаких возможностей с моим ртом! Ни у кого нет никаких возможностей с моим ртом! — Я же не сказала этого вслух, правда?

Он засмеялся. Он смеялся надо мной.

— Алессандро, Холли всего семнадцать. Она ни в чем не виновата. Что бы ни сделала ее мать, или чего она не сделала, Холли не должна за это расплачиваться. Расскажи, что происходит, и я смогу найти ее. Неужели у тебя нет ни капли сострадания?

— Чем быстрее ты осознаешь, что я ничего тебе не скажу, тем проще нам будет. Сдавайся, Каталина. Это решено.

Он повернул на нашу улицу.

— Останови машину.

«Альфа» остановилась с металлическим скрежетом. Я отстегнула ремень безопасности.

— Каталина, позволь довезти тебя до двери. Я знаю, у тебя болит нога.

Я выбралась из машины, прижав к себе клинок и свою собачку.

— Не строй из себя героиню, — крикнул он.

Жаль, что у меня нет третьей руки показать ему средний палец. Я промаршировала к будке охраны, изо всех сил стараясь не хромать.

— Эй! — крикнул он. — В конце концов мы все-таки покатались!

— Чтоб ты сдох.

Я дошла до будки, позади послышался скрежещущий звук удаляющейся «Альфы».

Двое охранников в будке уставились на меня. Я увидела свое отражение в зеркале, когда проходила мимо. Большая часть меня была покрыта равномерным слоем грязи и пыли от лежания на полу в торговом центре. Кровь забрызгала лицо, шею и белую водолазку. Кусочки черепа и мозгов Селии застряли в волосах. Две дырки от пуль украшали плащ, одна прямо посреди груди и ещё одна немного левее.

Прекрасно. Просто прекрасно.

Грязная, всклокоченная собачка тихонько заскулила у меня в руках.

— Да, в курсе я! — Мы с ней были идеальной парой.

Если я пройду в таком виде через парадную дверь, у моей семьи случится коллективный апоплексический удар. Нужно привести себя в порядок. Лучшим выходом для меня будет пройти через гараж, вымыть там хотя бы лицо и руки, а затем попытаться пробраться наверх в свою комнату. Значит, придется обойти склад кругом.

Я повернула в узкий проход между складом и бетонной стеной, отделяющей его от соседней автопарковки, и похромала туда.

Ой. Ой.

Я никогда не осознавала, насколько большую площадь мы занимаем.

Ой.

Нам, правда, нужен такой большой склад?

Собачка снова заскулила, с какой-то собачьей грустью.

— Тсс, ты нас разоблачишь.

Наконец я повернула за угол. Большие промышленные складские ворота были открыты, и гараж изнутри казался пустынным. Все было на своих привычных местах: Кирпичик и Ромео, любимицы бабули, стояли, накрытые брезентом, бронированный Хамви, который мы использовали для опасных вылазок, был тут, как и последнее приобретение бабули — гусеничный вездеход средних размеров, стояв посреди помещения.

Кособокое сплетение голубой шерсти на круговых спицах лежало на рабочем столе. Невада как-то сказала бабуле Фриде, что другие бабушки вяжут вещи своим внукам. С тех пор она регулярно делала мужественные попытки связать что-нибудь в подарок для каждой из нас, и предполагалось, что нынешний Гордиев узел — это мой свитер. Она обычно брала его с собой, когда заканчивала дела в гараже.

Я остановилась и прислушалась. В помещении стояла тишина. Никакого движения. Горизонт был чист.

Может, бабуля Фрида отправилась внутрь, чтобы принять душ.