Сапфировое ожерелье

– Вашей жене очень повезло, что вы ее так любите, – уверенно перебил Миртала купец. – Настоящая любовь такая же редкость, как и настоящее мастерство или глубокие знания. Я ценю все настоящее и без лишних слов предложу вам недорого совершенно уникальную вещь.

Сказав это, Польтин открыл небольшой ящик в стене и достал что-то завернутое в плотную черную ткань. Такой черной ткани Миртал еще не видел. Его привлекло не качество ткани, а именно ее цвет. Он был настолько черным, что при достаточно ярком свете ламп на ткани нельзя было различить ни складок, ни теней, как, например, на черном бархате. Казалось, что там, где ткань закрывала руку, руки не было, а было черное пятно или дыра, напоминающая вход в бездонный колодец. На какое-то мгновение Мирталу стало страшно, захотелось уйти, но это было бы похоже на постыдное бегство, особенно после той похвалы, на которую не поскупился Польтин. У Миртала мелькнула мысль, что он уже где-то слышал это имя. Но где? Однако вспомнить это в повозке с драгоценностями он не мог.

Тем временем купец осторожно развернул ткань, и Миртал увидел необыкновенно красивое ожерелье: огромные синие камни в обрамлении бриллиантов в витом белом золоте. Миртал был ошеломлен. Он на мгновение представил себе, как красиво это ожерелье будет смотреться на шее Литины. Его вдруг начало охватывать чувство радости, хотелось всем улыбаться и творить добро.

Вдруг Польтин, даже не коснувшись ожерелья руками, переложил его в белый шелковый платок и быстро завернул.

– Уникальная работа. Сапфиры, бриллианты. Вам отдам за триста талангов, – неожиданно сухо сказал он.

Миртал опешил от такой перемены в поведении купца, но он мог думать только об ожерелье и о той радости, которую оно доставит Литине. К тому же, он рассчитывал купить подарок за пятьсот талангов, а предлагали ему такую прекрасную вещь гораздо дешевле. Поэтому он сразу расплатился и, получив ожерелье, был выпущен из повозки. Польтин ему больше ничего не сказал, лишь махнул рукой на прощанье.

«Странно все это», – подумал Миртал, удаляясь от рынка, – «похоже на мошенника». Он вдруг быстро достал белый платок и развернул его. Но опасения были напрасны. Ожерелье при дневном свете выглядело еще лучше. Снова спрятав ожерелье, Миртал оглянулся, но повозки уже не увидел. Купец уехал.

Когда Миртал наконец добрался до городских ворот, был вечер, Здесь его ждали рабы, которые приехали с ним в город, охранники и те, с кем в город еще утром поехал Флерин. Были все, кроме Флерина. Его найти не удалось.

– Кто бы сомневался, – резко сказал Миртал в ответ на отчет охранников. Он очень расстроился. Задание не выполнили. Ничего толком не узнали и Флерина не нашли. Надо было возвращаться в имение. Ехали молча. Миртала одолевали мрачные мысли, и его настроение передалось всем остальным.

Из города приехали уже ночью. Литина встретила мужа, но увидев, как он подавлен, не стала ни о чем расспрашивать и сразу уложила спать.

Проснувшись на следующее утро, Миртал оделся и тихо, чтобы не разбудить жену, пошел в свой старый маленький домик, скорее лачугу, в которой жил еще тогда, когда был рабом. Став зятем славного Ксерна, он не захотел ее сносить. Это было своеобразное напоминание о переменчивости судьбы и место, где он мог уединиться и спокойно подумать. Здесь его никто не беспокоил, даже его жена, Литина. Это был его мир, в котором он находил прибежище, когда его одолевали сомнения или тяжелые мысли.

С тех пор, как он уехал из Лимериса он думал только о том, что перед покупкой тщательно не рассмотрел ожерелье для Литины. Конечно, оно ему очень понравилось и стоило совсем недорого, хотя было достойно самой царицы. Но это жалкое оправдание для умного человека. Миртал хорошо помнил слова своего учителя, мудреца Эдеклимена: «Камни, которые хочешь носить сам или дарить близким, должны быть безупречны: ни сколов, ни царапин, ни трещин. Любое, даже незначительное повреждение камня меняет его свойства и либо не приносит желаемого, либо обращается во вред владельцу». Сама мысль о том, что его подарок может нанести вред любимой, причиняла ему физическую боль. Он скорее выбросит это ожерелье, чем будет сомневаться хоть в одном, пусть самом маленьком, камешке.