Сапфировая книга

Meet the time as it seeks us.

William Shakespeare «The Tragedy of Cymbeline»[8]

Глава пятая

Чтобы много не говорить: занятия с Шарлоттой и мистером Джордано были еще ужаснее, чем я могла себе представить. Прежде всего потому, что меня старались научить всему сразу: пока я (наряженная в юбку в вишнево-красную полоску, которая очень оригинально выглядела в сочетании со школьной блузкой цвета картофельного пюре) сражалась с менуэтными па, нужно было одновременно вникать в различия между политическими взглядами вигов[9] и тори, учиться правильно держать веер и разобраться, чем «Ваше Высочество» отличается от «Вашей светлости» и «Вашего сиятельства». Через час после семнадцати различных вариантов открытия веера у меня разболелась голова, я уже не знала, где право и лево. Моя попытка разрядить обстановку шуткой — «Может, сделаем паузу, а то я полностью сиятельствую», — не была воспринята.

— Не смешно, — прогундосил Джордано. — Глупая девчонка.

Старая трапезная размещалась на первом этаже в большой комнате с высокими окнами, выходящими во внутренний двор. Кроме рояля и пары стоящих у стены стульев, в ней ничего не было. Поэтому Ксемериус снова повис на люстре вниз головой и аккуратно сложил крылья на спине.

Мистер Джордано представился со словами: «Джордано, просто Джордано. Доктор исторических наук, известный модельер, мастер рэйки,[10] творческий дизайнер ювелирных изделий, знаменитый хореограф, адепт третьего уровня, специалист по 18-му и 19-му векам».

— Блин, — сказал Ксемериус. — Похоже, кого-то в детстве уронили вниз головой.

Я могла только молча с ним согласиться. Мистер Джордано, пардон, просто Джордано, фатально напоминал одного из чокнутых продавцов с ТВ-канала по продажам, которые все разговаривали так, как будто у них прищепка на носу, а под столом в ногу вцепился пинчер. Я все время ждала, что он растянет (увеличенные у пластического хирурга?) губы в улыбку и скажет: «А сейчас, дорогие телезрители, переходим к нашей модели „Бригитта“, это комнатный фонтан абсолютно экстра-класса, оазис счастья, и всего за двадцать семь фунтов, абсолютно выгодная сделка, вы не должны ни в коем случае упустить случай, я сам купил две штуки для дома…» Но вместо этого, он — без улыбки — сказал: «Дорогая Шарлотта, привет-привет-приветик!» и поцеловал воздух справа и слева от ее ушей.

— Я слышал, что произошло, и считаю это не-ве-ро-ят-ным! Столько лет тренировок и такой талант пропадают зря! Это горе, скандал до неба и так несправедливо… А это она и есть? Твоя дублерша.

Выпятив вздутые губы, он мерил меня взглядом с ног до головы. Я же завороженно пялилась на него. У него была очень своеобразная прическа: торчащие в разные стороны волосы, наверняка зацементированные килограммами геля и лака для волос. Тонкие бородки извивались по нижней части лица, как реки на карте. Брови были выщипаны и подведены черным карандашом, и, если я не ошибаюсь, он пудрил нос.

— И это должно до послезавтра научиться быть естественной на суаре[11] в 1782 году? — сказал он.

Было совершенно очевидно, что «это» означало меня. «Суаре» означало что-то другое. Интересно, что именно.

— Эй, мне кажется, Вздутые-губки тебя оскорбил, — сказал Ксемериус. — Если тебе нужно ругательство, чтобы бросить ему в рожу, я с удовольствием стану твоим суфлером.

«Вздутые-Губки» было уже неплохо.

— Суаре — это сборище поздно вечером, — продолжил Ксемериус. — Говорю на тот случай, если ты этого не знаешь. После ужина все не расходятся, а собираются в кучу, играют на пианино и стараются не уснуть.

— О, спасибо! — сказала я.

— Я до сих пор не могу поверить, что они готовы так рисковать! — сказала Шарлотта, вешая пальто на стул. — Разрешить Гвендолин общаться с людьми — это нарушение всех правил соблюдения Тайны. Достаточно только посмотреть на нее, как тут же видно, что с ней не все в порядке.

— Да-да, я подумал точно так же! — вскрикнул Вздутые-губки. — Но граф знаменит эксцентричными выходками. Там лежит ее легенда. Почитай-ка — просто волосы дыбом!

Моя — что? Я всегда считала легенды относящимися к сказкам. Или к картам.

Шарлотта листала страницы в папке, лежавшей на рояле.

— Она должна играть роль воспитанницы виконта Баттена? А Гидеон — его сын? Не слишком ли это рискованно? Ведь может найтись кто-то, кто знаком с виконтом и его семейством. Почему нельзя было просто взять какого-нибудь французского виконта в изгнании?

Джордано вздохнул.

— Невозможно, из-за недостаточного уровня владения языком. Наверное, граф хочет нас просто испытать. Мы должны ему доказать, что сумеем каким-то чудом сделать из этой девчонки настоящую даму 18-го столетия. Мы просто должны! — Он в отчаянии ломал руки.

— Ну, если у них получилось с Кирой Найтли,[12] то и со мной получится, — сказала я уверенно. Кира Найтли была самой модной девушкой во всем мире, но замечательно смотрелась в костюмных фильмах, даже с самыми придурочными париками.