Сапфир

Бюрократия — бумаги, документы. Его выписали только под вечер.

— Я рассказывал тебе про Тину? Как она встречалась со мной и еще параллельно с двумя?

— Рассказывал, — равнодушно кивнул Мо.

— А про Мари, которая, когда узнала, что моя зарплата не исчисляется цифрой с пятью нулями, сразу же растворилась из моей жизни?

— Тоже.

— Тогда чего ты удивляешься, что эта девка к тебе не пришла? Говорю же — они все лживые, все. Это просто бабская натура, Мо, не раскисай, друг, — оно того не стоит. Ты живой! Сам сказал, доктора удалили из тебя эту гадость, и, значит, впереди новая жизнь — окунешься в работу, все забудешь. Время лечит…

Тротту позвонил доктор Хэддич — мол, ваш знакомый выписывается, но у него при себе нет денег даже на такси, — и услужливый приятель тут же примчался. А теперь всю дорогу заливал Марио в уши истории про лживых девиц — вероятно, хотел поддержать. Мо, однако, предпочел бы тишину. Пока ехали назад, ему отчаянно хотелось набрать номер Ланы, но телефон остался в бунгало, а с телефона Тротта он бы не стал — ни к чему.

Уже в доме Фрэнк по-хозяйски отыскал коньяк и бокалы, выставил найденное на стол, воодушевленно уселся в одно из кресел:

— Ну, что, отметим, друг? Твое возвращение, твою новую жизнь? Выпьем?

Тротт всегда искал общения. Как и любому, кто любил, улучив момент, пожаловаться на жизнь или обвинить кого-либо в своих проблемах, он отчаянно сильно жаждал найти единомышленников. Марио почему-то казался ему подходящей кандидатурой.

… - Гринберг же уволил Фредди, ты знал об этом? А после весь отдел компьютерных разработок встал, потому что замену главному программисту он так и не нашел. Потом вызванивал его, уговаривал вернуться. Знаешь, с тобой все работало, как часы, а ты ушел, и завод заскрипел, как несмазанный. Ты куда подумываешь деть свою часть акций? Может, выкупишь остальные?

— Я пока не знаю.

Мо держал стакан в руке — не пил, больше прикидывался — и раздумывал о том, как повежливее спровадить из дома говорливого товарища. Ему отчаянно сильно хотелось набрать знакомый номер. Где Лана? Что с ней? Почему она до сих пор так и не появилась? Мо поймал себя на том, что то и дело бросает взгляды то на лужайку, то на входную дверь. В голове молчали вечно тикающие часы — бомба — странное ощущение, пугающее и пьянящее. Теперь он не знал, сколько ему осталось — он стал, как все.

— Мне нужно отдохнуть.

— Да-да, конечно… Сейчас, еще по одной, и я побегу.

— Ты поведешь пьяным?

— Да какой я пьяный — с пары стаканов-то?

Фрэнки — жалкий, обиженный и озлобленный на жизнь — все говорил, говорил и говорил. Сначала о ценах, затем о бизнесе, в котором понимал едва ли, но любил притворяться, что понимает, после вновь переключился на женщин.

— А знаешь, с кем я недавно встречался? С Мией…

Тротту не требовались ответы, чтобы болтать, — ему хватало знания о том, что он не один. Тем временим, порядком уставший от навязчивой компании Мо раздраженно оглядывал бунгало — ему показалось, что в углу что-то валяется. Осколок? Как будто стекло…

— … я застал ее в кабаре, куда она снова устроилась танцовщицей. Знаешь, она располнела, раздобрела и как-то… обрюзгла, что ли…

Марио не слушал. Он задумчиво отставил стакан и поднялся с кресла, подошел к находке, опустился на корточки и… не смог вдохнуть — в углу лежал камень.

Один из тех… прозрачный…

Камень из комнаты. В голове суматошно заметались мысли — сапфир? Лана все-таки отыскала и принесла сапфир? Но… почему он лежит здесь? Нет, если бы она принесла сапфир, то вставила бы его в «розетку»…

«Она и вставила».

Он осознал все разом — и едва не задохнулся от нахлынувшего понимания. Это не сапфир — это цитрин! Она отыскала сапфир и вставила ему в «розетку» — вот почему он до сих пор жив! А гребаный цитрин она в отчаянии запустила в угол…

— Фрэнк, — Мо выпрямился в полный рост и побагровел лицом. — Почему ты не сказал мне, что она была здесь?

— Кто?

Тротт моментально заткнулся. Он прекрасно понял «кто» и оттого побледнел.

— Да какая разница?! — вдруг завизжал он не по-мужски. — Ну, рыдала она здесь! И какая разница?! Она бросила тебя…

— Она меня не бросала, — процедил Марио сквозь зубы, чувствуя, как быстро и тяжело бьется сердце. — Уходи. Уходи, пока я не вытер твоей мордой пол.

Тротт, словно шавка, матерился, пока не скрылся за дверьми. Еще не завелся на подъездной дорожке мотор синего Шеби, а Марио уже мучил телефон — длинные гудки, и нет ответа. Длинные гудки — тщетно.

— Где ты, Лана? Ответь. Ответь мне, родная…

* * *

Телефон пришлось поставить на виброрежим — на него постоянно звонили, интересовались виллой.