Саперы

Потом пошли дальше, и была следующая река – Нейсе. Это река небольшая, но с быстрым течением, а на другом берегу немцы держали оборону. Нам дали американские раскладные лодки из фанеры, на десять человек каждая, и поставили задачу – с началом артподготовки вкопать столбы на нашем берегу, форсировать реку, вкопать столбы на том берегу, укрепить столбы бревнами, чтобы их не вырвало, и натянуть через реку канат. Артподготовка началась ночью, мы выдвинулись вперед, тоже все задымили, подтащили лодки к урезу воды. Немцы вели постоянный минометный обстрел, мы несли потери, но, конечно, нас спасала дымовая завеса. Вкопали столбы на нашей стороне, увязали к лодке канат, переправились на ту сторону, там тоже вкопали столбы, натянули канат. И по этому канату стала переправляться пехота. Я почему-то запомнил, что было много солдат из Узбекистана. В лодку садили человек по десять, и, держась за канат, переплывали реку. Переправились, солдаты рассредоточиваются, окапываются, а я сразу переправляю пустую лодку назад, опять загружаю, опять везу. Настало утро, потом день, а я все это время перевозил солдат и был ранен осколком в шею. Все время падали немецкие мины, у нас были тяжелораненые, их сразу отправляли в медсанбат. А меня ранило небольшим осколком, меня перевязали и сказали: «Давай, работай!» И я продолжал перевозить солдат до позднего вечера. Потом с того берега повезли раненых, они кричат: «Мама!» Тяжелый был день… Потом немцев отогнали, переплывать реку стало неопасно.

И дальше продолжалось наступление, я помню города, которые мы брали: Штрогау, Шпротау, Грюнберг, Зорау, Виттенберг. Помню, что тяжелейшие бои шли за Виттенберг. Через какое-то время наш взвод получил приказ обеспечить продвижение танковой бригады по автостраде Бреслау – Берлин. Мы прибыли на эту автостраду на выходе из Бреслау, помню, что она была не только прямая как стрела, но даже без подъемов и спусков. Через пару часов подошла танковая колонна и их начальство на «додже три четверти». И пошли танки вперед. Наш командир взвода и знаменитый сапер Вася Зуйков ехали на переднем танке, а мы на повозке позади колонны. И откуда-то взялся лейтенант Лешка Молчанов, хотя он не был сапером, служил в разведбате. Но дело в том, что они с нашим комвзвода дружили, и тот его приставил к нам: «Вот он будет с вами за старшего!» Этот Лешка носил кожанку, офицерскую фуражку, такой крутой был по характеру – с нами не считался. Еще Лешка постоянно хвастался, что он москвич, хотя на самом деле он был никакой не москвич.

Поехали вперед, проехали километров двадцать, остановились, и по колонне передают: «Саперов – вперед!» Приехали вперед, а там мост, под мостом идет дорога. Собралось все начальство, и приказывают этот мост разминировать. А на мосту лежит немецкая дорожная мина «С» – больше метра длиной, желтого цвета, квадратного сечения. У этой мины ртутный взрыватель, она ставится на неизвлекаемость, и ее трогать нельзя, можно только подорвать. Немцы ее даже не замаскировали – на мосту стояли бетонные пирамиды, и она прямо возле одной пирамиды лежала, проволокой привязанная. Но это еще не все. Под этим мостом стоял фугас – огромные авиационные бомбы, и на них несколько штук таких же дорожных мин «С». Их нельзя трогать, а командир танковой бригады требует разминировать, ему надо быстрее ехать – уже под Берлином идут бои. Командир взвода у нас был мировой мужик, толковый. Он говорит: «Вы приказываете – я выполняю. Но вы все садитесь в машину и уезжайте отсюда. Если будет взрыв, то от вас тут и потрохов не останется!» Сели они в свой «додж» и умотали. Только они отъехали, комвзвода говорит: «Так, хлопцы – цепляем мину кошкой за танк!» Раз-два, потянули – и раздался сумасшедший взрыв! Мост упал. Мы смотрим – командир бригады стоит на своем «додже», руками машет, и у него пистолет в одной руке! Мог бы нашего комвзвода и застрелить. Ну, Вася Зуйков и остальные – к нему: «Успокойтесь, там у нас погиб человек. Хотели разминировать, а ничего не получилось». Хотя никто у нас не погиб, потому что мы и не пытались разминировать. Понимаете, наш комвзвода был порядочный человек – другой бы послал кого-нибудь на гибель, а он не послал.