Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры

Первый агент отвернулся и направил очки на Сеприта. Объявил:

— Сеприт Уссан, мир С-В86325/F.

Я, не сдержавшись, гыгыкнул. Молодец Сеприт, не только внешность себе идиотскую подобрал.

— Да, это я, — дрогнувшим голосом пискнул Сеприт. Всю его уверенность как ветром сдуло. Перед агентами стоял несчастный, растерянный ботаник. — А что случилось?

— Вы задержаны по обвинению в противоправной деятельности, — сказал агент. — Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.

— Нет, ну нормально! — возмутился я. — А ничего, что он несовершеннолетний?

— Вы не имеете права арестовывать мальчика! — поддержала меня Робин. Сходу врубила такие учительские интонации, что аж пригнуться захотелось. — Во время предъявления обвинений несовершеннолетнему должны присутствовать его родители или лица, их заменяющие!

Сеприт благодарно шмыгнул носом и шагнул поближе к Робин. Пропищал:

— Я ничего не сделал! Робин Генриховна, скажите им.

Переигрывал, как по мне, всё-таки не третьеклассника изображал, но, тем не менее, сбой программы у агентов вызвал.

— В чём вы обвиняете мальчика? — грозно продолжила наступать Робин.

— В нелицензированной врачебной деятельности.

— Сеприта?! Во врачебной деятельности? — Робин саркастически расхохоталась. — Да вы посмотрите на него, прежде чем обвинять! Он даже пластырь на царапину прилепить не сумеет.

Агент задумчиво оглядел Сеприта. Неуверенно возразил:

— У него халат.

— Это мой халат, — отрезала Робин. — Здесь мой дом, вообще-то. И то, какую одежду носят мои гости, не ваше дело.

— Робин Миллер, — подал голос второй агент — видимо, рассмотрел её через очки. — Мир С-В86325/F. Дом действительно принадлежит ей.

Робин гордо подбоченилась:

— А я что говорю? Здесь мой дом, Сеприт — мой ученик. Мы проводим занятия. Что тут противозаконного?

— А это тогда кто? — первый агент повернулся ко мне. — Тоже ученик?

— Почти, — сказал я, — водопроводчик. Ночной вызов, двойной тариф. А если вы что-то там себе нафантазируете, то имейте в виду — у нас всё по обоюдному согласию.

Агенты впали в задумчивость. То ли фантазия заработала, то ли уж я не знаю. Я примерялся, как бы половчее выбить пистолет у того, который стоял ближе ко мне. Теоретически, ничего сложного. Бросимся вдвоём с Сепритом — я на одного, он на другого, — управимся, видали мы этого «мальчика» в деле. Но смущало то, что у меня всё сильнее болела спина. Стоял уже с трудом, борясь с диким желанием присесть на что-нибудь, а лучше прилечь. И вовсе не был уверен, что, будучи уроненным на пол, смогу подняться и бежать. Действовать надо было наверняка.

А чего ждал Сеприт, чёрт его знает, на меня он не смотрел. То ли тоже примерялся, то ли надеялся, что с поддержкой Робин сумеет проканать за безобидного ботаника.

— Свяжись с комиссаром, — сказал наконец первый агент.

Второй поднёс ко рту руку с браслетом. Доложил:

— Доброй ночи, господин комиссар! Говорит агент Флетчер.

Что думает господин комиссар по поводу доброты обозначенного времени суток, услышали даже мы с Робин и Сепритом.

— Фи, как грубо, — заметил я. — У господина комиссара наверняка не было такой учительницы, как вы, Робин Генриховна — и видите, что из него выросло?

— Это что там ещё за разговоры, нах? — рявкнул в браслете господин комиссар.

— Водопроводчик, господин комиссар, — доложил агент.

— Какой ещё, нах, водопроводчик?! Нах вы его в участок притащили, нах?!

— Мы пока не в участке. Мы на месте задержания.

— А нах вы до сих пор на месте задержания, нах?! Задание было — арестовать и доставить, нах! Какого нах вы там телитесь, нах?

— Подозреваемый — несовершеннолетний, господин комиссар, — доложил агент. — Тут рядом его учительница. Она не даёт его арестовывать.

От последовавшей далее сентенции господина комиссара о том, что и кому должны давать по ночам порядочные учительницы, у Робин запылали уши.

— Этот нах такой же несовершеннолетний, как я — балерина, нах! — рявкнул господин комиссар. — Тащите его в участок, там разберёмся, нах!

— Я поеду с Сепритом, — объявила Робин, — как лицо, замещающее его родителей.

— Учительница с ним ехать хочет, — доложил агент.

— Учительница пусть хотелку свою зашьёт, нах!

— То есть, не брать её?

Господин комиссар длинно высказался в том духе, что, конечно, не брать, и отключился.

— Руки за спину, — приказал Сеприту агент. — На выход.

— Робин Генриховна, прошу вас… — Глаза Сеприта наполнились слезами.

— Конечно, — встрепенулась она, — разумеется! Я немедленно оповещу твою тётю! Уже звоню, — вскинула руку с браслетом.

— Тётю? — удивился Сеприт. Вспомнил: — Ах, тётю!.. Ну да, огромное спасибо. Но ещё я хотел бы попросить вас довести до конца опыт. — Он кивнул на лабораторный стол. — Вы ведь знаете, насколько он важен для меня.

— Э-э-э… да? — удивлённо проговорила Робин. Но тут же спохватилась: — То есть, конечно, знаю! А что нужно сделать?