Санкция Айгер

Жан-Поль Биде. Богатый промышленник, упорным трудом превративший скромную мастерскую отца в крупнейшее во Франции производство контейнеров для аэрозолей. Женился довольно поздно и, проводя медовый месяц в Альпах, открыл для себя радости альпинизма. Опыта восхождений вне Европы у него не было, но список его побед в Альпах был очень внушительным. Большую часть своих крупнейших восхождений он совершал в сопровождении знаменитых и дорогих проводников, и в некотором смысле его можно было упрекнуть, что он “покупал” вершины.

Судя по тону его писем, написанных на “деловом английском”, Биде представлялся человеком добродушным, энергичным и здравомыслящим. Джонатан удивился, узнав, что он намеревается привезти с собой жену, чтобы та могла сама увидеть его восхождение на самую сложную вершину в Альпах.

Карл Фрейтаг. Двадцати шести лет. Единственный наследник промышленного концерна Фрейтагов, производящего химические продукты, преимущественно инсектициды и гербициды. Начал заниматься альпинизмом во время студенческих каникул, и ему не было и двадцати, когда он собрал и возглавил организацию немецких альпинистов, которая издавала весьма солидное квартальное обозрение по альпинизму. Он же был главным редактором этого обозрения. Среди писем имелся конверт с вырезками из этого обозрения, в которых описывались его восхождения (в третьем лице) и подчеркивались его способности руководителя и первопроходца.

Его письма были написаны по-английски, сухо и безупречно, без всяких разговорных оборотов. Общий тембр предполагал, что Фрейтаг готов сотрудничать с господином Боуменом и международным комитетом, организующим восхождение, но при этом корреспонденту часто напоминалось, что именно Фрейтаг задумал восхождение и что в его намерения входит руководство группой на маршруте.

Андерль Мейер. Двадцати пяти лет. У него не хватило средств закончить медицинское образование в Вене, и он снова стал зарабатывать на жизнь плотницким делом вместе со своим отцом. Во время альпинистского сезона он водил группы по родным Тирольским Альпам, будучи в этих группах единственным профессионалом. Сразу же после того, как обстоятельства вынудили его прекратить учебу, Мейер очень увлекся скалолазанием. Любыми средствами, от строжайшей экономии до попрошайничества, он ухитрялся включать себя в большинство самых значительных восхождений за последние три года. Джонатан читал упоминания о его деятельности в Альпах, Новой Зеландии, Гималаях, Южной Америке и, самое последнее, в Атласских горах. В каждой статье его безудержно хвалили за сноровку и силу (называя даже “юным Германом Булем”), но некоторые авторы намекали на его склонность держаться особняком и не самым лучшим образом проявлять себя в группе. Он считал менее одаренных участников восхождения балластом, мешающим его собственному подъему. Он был, можно сказать, игроком безоглядно азартным. Для него не существовало большего позора, чем повернуть назад: и на подъеме он обычно делал такое, что было бы равносильно самоубийству для людей с меньшими физическими и психическими силами. Аналогичные упреки отпускались и в адрес Джонатана в годы его активных занятий альпинизмом.

Из писем Джонатан мог составить себе лишь самое приблизительное представление о личности Мейера. Человека скрывала плотная завеса перевода – по-английски он писал неуклюже, с ошибками, иногда до смешного бестолково, поскольку он, явно работая со словарем в руках, сохранял в переводе особенности немецкого синтаксиса. Время от времени в письмах появлялись целые тяжеловесные цепочки существительных, нанизываемых одно на другое без всякого смысла, пока неожиданно не появлялся конечный глагол и не придавал им более или менее разумный вид. Однако сквозь все помехи перевода проступало одно качество – спокойная уверенность в себе.

Джонатан сидел в кровати, глядя на стопки писем и посасывая виски. Биде. Фрейтаг. Мейер. И любого из них мог предупредить Меллаф.

КЛЯЙНЕ ШАЙДЕГГ, 9 ИЮЛЯ

Проснулся он поздно. Пока он одевался и брился, солнце поднялось уже высоко и роса сошла с луга, поднимавшегося к северному склону Айгера. В вестибюле он прошел мимо оживленно переговаривающихся молодых людей – с ясными от горного воздуха глазами и обветренными лицами. Они пришли с прогулки в горах, и от их толстых свитеров еще тянуло прохладой. Администратор вышел из-за стойки и доверительно сообщил:

– Они прибыли, доктор Хэмлок, и ждут вас.

Джонатан кивнул и пошел дальше в столовую. Окинув взором помещение, он сразу же опознал их. Они сидели у самого окна, занимавшего всю стену и выходящего на гору, их столик был залит ярчайшим солнцем, а броские пуловеры вносили приятное разнообразие в серый полумрак почти пустой столовой. Похоже было, что Бен, на правах самого старшего и самого опытного, взял на себя руководство застольной беседой.

Когда Джонатан подошел, мужчины встали. Бен представил их друг другу.