Сангвис ире

На его броне сомкнулись когти, прочные как титаний. Они разрывали керамит, прокалывали сочленения, пробирались все ближе к его генетически усиленным плоти и крови.

Библиарий видел не отвратительный гибрид чужака и машины, а само воплощение предательства — трижды проклятого Магистра войны, Гора-предателя, Создателя разрушений. Каллистарий устремился вперед в стремительном выпаде, как Сангвиний, Повелитель Кровавых Ангелов, Спаситель Ваала.

Его меч вошел в рану, нанесенную штурмовым болтером Веспесарио, проникнув вглубь тела патриарха, разрубая нервы и протыкая внутренние органы.

На последнем издыхании патриарх отбросил Каллистария через мостик. Космодесантник выпустил меч, оставшийся в брюхе чужеродного монстра. Из раны струился ихор, забрызгивающий палубу и пузырящийся на воздухе.

Третий глаз навигатора-патриарха опал, его психический свет угас. С последним вздохом, чудовище затихло.

Генокрады были в замешательстве от потери патриарха и стали легкой добычей для жаждущих отмщения Кровавых Ангелов. Каллистарий позволил сержанту Дионею отвести себя к зоне высадке и дать первой роте зачистить космический скиталец.

— Я думал, что ты будешь в более радостном настроении, — сказал сержант, когда они прибыли к внешнему периметру, и их встретили апотекарий и технодесантник, готовые обработать раны и залатать броню.

— Я просто очень, очень устал, — объяснил Каллистарий.

Это было правдой. Физическая усталость, психическая битва и, в большей степени, необходимость разделить воспоминания Веспесарио пропитанные «черной яростью» истощили его сильнее, чем когда-либо.

Но Каллистарий был молчалив не только из-за усталости. Его мысли занимало нечто гораздо более тревожное. Видение, посетившее его разум всего на мгновение, когда он выпустил «черную ярость» в мысли патриарха. Он не был уверен, было ли оно частью проклятых галлюцинаций Веспесарио, настоящим воспоминанием из его сражения двести лет назад или нечто еще более опасное: тем, что еще только должно было произойти.

Его инстинкты указывали на последний вариант.

На долю секунды Каллистарий почувствовал себя погребенным в огромном мавзолее, захваченным жаждой крови, кричащим об освобождении в объятьях «черной ярости».