Сандро, не плачь!

Они встретились много лет спустя, когда он действительно стал знаменитым актёром, а она к тому времени уже завершила свою танцевальную карьеру. Век балерины недолог - тридцать пять, максимум - тридцать восемь лет, и она уже выходит в тираж... Когда возле служебного входа после спектакля Белецкого подстерегла красивая рыжеволосая женщина с букетом и несмело окликнула, он даже не сразу узнал в ней Лидочку. А узнав - очень обрадовался. Она изменилась, а вот осанка, грация и походка остались прежними... Пообщаться им тогда толком так и не удалось - поклонницы, визги, вспышки фотоаппаратов, программки, подсунутые ему для автографов... Только и успели перекинуться парой дежурных фраз. Лидочка, по всей видимости, очень смущалась, осознав, какой большой звездой он стал, и когда Белецкий отвлёкся на очередную фанатку, расписываясь ей в блокнотике, попросту испарилась. Ушла по-английски. Обнаружив её отсутствие, он ужасно расстроился и долго потом жалел, что не успел задержать, не сделал и не сказал чего-то важного и искреннего, тёплого, необходимого... В конце концов, в его сердце и памяти Лидочка занимала особое место. Она навсегда осталась для него первой настоящей женщиной. Учительницей, которая сделала из него - мужчину...

Новый, девяносто четвёртый год, встречали в общаге. Мало кто пожелал уехать из города к родителям на праздники - да и смысл? Всё равно в первых числах января начиналась сессия.

Решено было повеселиться на славу. Гуляли целым этажом, вскладчину - каждый собирался притащить в общий котёл что-нибудь вкусное: кто тазик винегрета, кто холодец, кто селёдку... Анжела обещала испечь "Наполеон", а девчонки из тридцать восьмой комнаты - сибирячки - затеяли самые настоящие пельмени. Белецкий поручился, что достанет через приятеля-бармена шампанское и другой алкоголь.

Тридцать первого декабря он забежал к Кетеван, чтобы вдвоём ехать в общагу. Тётя Нателла, всё утро провозившаяся вместе с племянницей у плиты, уже уходила - вечером в Большом показывали традиционный новогодний балет “Щелкунчик”. Он застал её в прихожей. Галантно подав женщине пальто, Белецкий поздравил её с наступающим и вручил коробку шоколадных конфет. Тётя Нателла расчувствовалась чуть не до слёз.

- Дай Бог тебе счастья и здоровья, Сандро! - проговорила она. - И пусть жена тебе достанется красивая, умная и послушная...

Его невероятно смутило такое пожелание. Кетеван, выскочившая навстречу Белецкому с одним накрашенным глазом и услышавшая эту фразу, смешливо фыркнула и снова умчалась в ванную - докрашиваться и переодеваться.

- Хорошо вам повеселиться, дети! - уже стоя в дверях и обернувшись на пороге, тётя Нателла помахала рукой в кожаной перчатке. - До встречи в следующем году!

Когда Кетеван принялась деловито складывать в большую хозяйственную сумку какие-то бесконечные кастрюльки и миски, обёрнутые в маленькие кухонные полотенца, Белецкий не удержался от патетического восклицания:

- Господи, женщины, чего вы туда наложили?

- Да так, по мелочи... - отмахнулась она. - Сыр, баклажаны, лобио... Ну, и сациви, конечно. Как ты думаешь, стоит захватить ещё и вино?

- Перебьются, - отозвался Белецкий, забирая у неё тяжёлую сумку. - Выпивки более, чем достаточно. Давай скорее одевайся, нас там давно ждут...

Общежитие было по-новогоднему украшено: снежинки из белой бумаги на окнах, развешанные по стенам плакаты с шуточными стихотворными поздравлениями, самодельные гирлянды из старых открыток и канцелярских скрепок, покачивающиеся в дверных проёмах, как лианы... Но самое-то главное, конечно, - это настоящая, живая ёлка. Пушистая лесная красавица, которую Жорка Иванов притащил на собственном горбу с ёлочного базара, стояла посреди просторного холла и переливалась разноцветными электрическими огоньками, словно приветствуя всех прибывающих гостей.