Самый жаркий день (СИ)

При этих словах командир копорцев подполковник Юлиус поморщился, но кивнул. Почему-то при этом хмуро посмотрел на меня. Подозреваю, что проблемы с этим офицером еще будут.

— Не мало ли себе войск себе оставляете, Петр Кириллович? — спросил Ланжерон.

Мой генерал был доволен усилением. Вместе с ним он выбил себе еще и обозы, которые переделывал на наш лад.

— Из Оренбурга еще прибывать будут, всю Хиву гарнизонами покроем. Эти телеги на пару — истинное чудо для армии. Из трех государств, нам интересных, одно уже наше. Второе — Бухара, куда экспедиция в сопровождении и моих войск отправится в ближайшие дни.

— Помилуйте, Выше Высокопревосходительство! — воскликнул полковник Петров. — А как же отдых? Мы из боев не вылезали сколько!

— Вот в Бухаре и отдохнете, — отрезал генерал. — Там вас ждут, — соизволил все же пояснить Эссен. — Хан бухарский сам идет под руку российскую. Вон, — губернатор кивнул на Некрасова, — интендант ваш все расскажет. Так что будете наслаждаться гостеприимством. А у меня в планах Кокандское ханство, которое их всех этих трех — самое поганое. Но до них доберемся годика через три, для начала надо под свою руку Бухару привести.

— Ее тоже завоевывать? — спросила я.

— Нет, графиня, Бухара останется протекторатом, пока не даст повода.

Дальнейшее обсуждение в большей своей части было для меня скучным. Решались вопросы сугубо военные, связанные с обеспечением войск и порядком их движения. Назначались коменданты городов, определялись полки, им приданные для усмирения хивинцев. И только в конце генерал Эссен вновь привлек мое внимание:

— Последнее на сегодня. Александра Платоновна, для Вам у меня высочайшее послание.

Петр Кириллович выдвинул ящик роскошного резного стола, принадлежавшего ранее какому-то хивинскому чиновнику, и извлек оттуда запечатанный конверт. На сургуче виднелся знакомый герб, и руки мои, ломая его, почему-то дрожали.

На извлеченном листе бумаги была лишь одна фраза:

«Женитесь уже и успокойтесь! Н.»

Вензель нового Императора я помнила плохо, но сомнений в его подлинности быть не могло. Так не шутят.

Горло мое перехватило, а щеки вспыхнули. Это состояние не укрылось от присутствующих, и Эссен взял письмо, молча испросив позволения. Я кивнула. Генерал прочитал и хмыкнул.

— Это про штабс-ротмистра Фатова?

Я кивнула.

— Что-то счастливой не выглядите, графиня. Не хотите?

— Хочу! — излишне резко вскрикнула я.

Ведь и в самом деле — хочу! И пусть он младше меня, пусть не манихей, пусть и без титула, который, прямо скажем, и у меня-то едва говорит начал по возрасту, но — хочу!

Все сомнения отмелись в миг.

— Ну, тогда играем свадьбу, после и отправляетесь в Бухару.

— Какую свадьбу? — не понял происходящего какой-то полковник в незнакомом мне мундире.

— Почему задержка для какой-то свадьбы? — изумился другой.

— У Его Императорского Величества спрашивайте, — хмыкнул Эссен. — Посаженным кого позовете? Не меня ли?

Я подумала всего секунду и отрицательно мотнула головой:

— Нет, Петр Кириллович. При всем уважении, но к венцу пусть ведет меня Александр Федорович. Он хотя и француз, но столько мы с ним за последнее время пережили, что и его не уважить грех, и самой мне того желается.

— Справедливо, — ничуть не обиделся губернатор. — На том и решим. Передайте иерею, чтобы готовился. Пусть в лучшем виде все сделает. Не каждый день свадьбу с благословления Самого играем.

[1] 3 мая 1808 года Копорский полк в битве на острове Готланд капитулировал и потерял знамя.

Глава 29

Древняя Бухара встречала русскую армию едва ли не празднично. Войска шли бесконечным потоком, местные узбеки высыпали на улицы. И пусть кто-то зло сплевывал в песок, но большинство радостно приветствовали солдат, будто ожидая от них некоего чуда, которое облегчит их тяжелую жизнь. Я с интересом осматривала город и удивлялась соседству беспробудной нищеты с красотами, которых никогда ранее и не видела. Хива по сравнению с Бухарой казалась теперь уездным городком.

Рядом на черном жеребце ехал мой теперь уже супруг. Серж Фатов до сих пор пребывал в опьянении от счастья, никак не мог забыть тот момент, когда отец Михаил объявил нас связанными Господом в любви своей. Но и здесь я умудрилась нарушить традиции, отказавшись не только брать фамилию мужа, но и присоединять ее к своей. Осталась Александрой Болкошиной. Гусар на это лишь махнул рукой, заявив, что сын будет Фатовым, а дочь сохранит семейное имя матери. Иерей нахмурился, но возражать не стал. Часть войска, которая прошла со мной путь от Оренбурга до Хивы, ликовала и бросала в воздух кивера, остальные смотрели на этот праздник с недоумением: подумаешь — барышня замуж выходит! Но ветераны экспедиции на такие взгляды внимания не обращали, а авторитет Сержа почему-то вознесся среди них до немыслимых высот.

Ну да, окольцевал Белую Ведьму, значит, не простой офицер.