Самый жаркий день (СИ)

Генерал изумленно посмотрел на Мартына, прищурил взгляд, но высмотреть что-то в такой дали, конечно, было бы невозможно, и Ланжерон повелел подать ему коня.

– Погодите, Ваше Высокопревосходительство, – попросил добытчик. – Еще два особенных патрона.

– Навеска та же должна быть, – сказала я ему.

Оба выстрела Мартын сделал меньше чем за минуту, и здесь интересно стало уже всем. Идти через поле было бы долго, и старый казак подогнал большие сани, запряженные двойкой. Разгоряченный зрелищем Ланжерон внезапно пригласил с собой и каторжан, которые встали на полозья, придерживаясь за борта.

В стволе молодого бука отчетливо виднелись три отверстия в размочаленной коре. Пули ушли глубоко, и достать их можно было бы только расковыряв древесину, но в результате стрельб сомневаться не приходилось.

– Как же это ты, голубчик, попадаешь-то? – спросил генерал. – Ведь едва видно это дерево.

– Наитие у меня, Ваше Высокопревосходительство, и опыт. Я с десяти лет зверя бил из таких ружей, в которых пуля болтается, пока из ствола не вылетит. Глаз у меня зоркий, вот вблизи не очень хорошо вижу, но главное, надо понимать, как пуля летит.

Военные теперь осматривали ружье, Кульмин прикладывал его к плечу, пытался целиться через трубку, и выспрашивал стрелка о его впечатлениях. Тот не скрывал, что из такого чуда ему палить прежде не приходилось, что бой у него превосходный, и легкая пуля при слабом ветре убойно полетит и на версту, и на полторы, скорее всего, но прицелиться будет невозможно, какой бы глазастый солдат не попался. И что хорошо бы было поставить зрительную трубу со стеклами вместо пустой, но от отдачи толку будет только на один выстрел. Потом внутри все линзы сместятся.

– А ведь еще бы сюда барабан добавить, как в том ружье Вашем, Александра Платоновна, – предложил Кульмин.

– Никак нельзя, Ваше Высокоблагородие, – ответил Мартын. – Замок в этом ружье хитрый, но травит все равно при выстреле. Не приведи Господи прорвется искра к остальным зарядам, бахнет так, что пол морды разворотит!

Потом подумал и добавил:

– Хотя с медными патронами можно было бы.

Все посмотрели на меня, но я лишь развела руками:

– Латунные они, но пока их делать сложно и дорого.

На обратном пути, пока лошади продирались через снег, таща загруженные сани, Ланжерон спросил Мартына:

– А это ж тебе, голубчик, обязательно товарищ нужен при стрельбе?

– С ним лучше, Ваше Высокопревосходительство. Он и про ветер подскажет, и как прицел подправить, пока я сквозь дым проморгаюсь. И скажет, что стремать пора, если беда близко, которую я не вижу. Михайло мне в помощниках уже два месяца как, разумный в этом деле. Глаз у него верный.

– Тоже стрелок?

Бондарь смутился, за него ответила я со смехом:

– Александр Федорович, у Михаила оружие – гирька на бечевке. Но пользуется он ею волшебно, а это тоже искусство особенное. У меня вот ничего не получилось. Что смотришь, Бондарь? Да, я, памятуя, как ты того негодяя огорошил, тоже хотела научиться. Представляете, господа, раз – и из рукава как молния вылетает!

– Это как же Вы, графиня, свидетелем такого «искусства» стали? – удивился генерал.

– Дело то особое было, говорить о нем не позволено. Думаю, и Бондарь не распространялся.

– Трепать о таком – себе врагом быть, Ваше Сиятельство, – согласился Михайло. – Возьмите нас с собой, – вдруг сказал он. – В Индию!

На какое-то время установилась тишина, нарушаемая лишь скрипом саней и глухими шагами лошадей по глубокому снегу. А потом Ланжерон расхохотался.

– Уже даже каторжные знают, что мы в Индию выступим! Об этом, наверное, уже во всех лондонских салонах твердят!

Ситуация выглядела и впрямь забавно, если бы не смущала своей нелепой печалью. О какой секретности может идти речь? Хотя, наверное, спасает только удаленность Оренбурга от цивилизации. Скорее в Петербурге слухи могли разлететься, чем отсюда дойти до Индии или Лондона.

– Я подумаю, – сказал генерал. – Неправильно это, чтобы с каторги в солдаты забирать, но повеселили знатно вы меня, да и добрый стрелок пригодиться может. Подумаю. Если нареканий от надзирающих не будет, может, и решусь на такое безобразие.

Глава 17

В один состав вся наша маленькая армия не уместилась, и паровоз еще пять раз совершал долгий путь от Оренбурга. И это при том, что часть ее была доставлена к месту, где заканчивались пути, еще зимой, и теперь медленно, но неуклонно продвигалась дальше на юг вместе с блестящими нитями чугунки.

Уже ближе к выступлению мне открылось, что генерал Ланжерон оказался совсем не таким бездарным управляющим, как рисовали его за глаза, и к походу он готовился давно и в тайне, когда окончательное решение еще и не было принято. И именно он настоял на выбранном маршруте. А дело это было не простое.