Самый жаркий день (СИ)

Вопрос этот застал его врасплох, и сначала солдатик даже не понял, что от него хочет барышня. Пока он не успел ответить, я уточнила:

– Забудь о том, что Нестор делать будет, не думай об этом. Чего ты на самом деле боишься?

Теперь привязанный к кровати мужик задумался. Так крепко, что даже не заметил, как Павлов начал протирать кожу вокруг дыры в его теле спиртом.

– Боюсь, что не увижу Индию.

Эти слова меня очень удивили. Ожидать можно было чего угодно: попасть в ад, не встретиться с родными, шпицрутенов, в конце концов. А тут нате! Индию он не увидит!

Почему-то именно такой нелепый страх побудил меня легким озарением коснуться сознания солдата. Там среди нитей фобий можно было бы и заблудиться, но нужную я углядела сразу, она словно дрожала еще от недавнего упоминания. Рядом звенела от напряжения даже не нить – веревка! – боязни операции, и ее трогать совсем не следовало. Нет, осторожно натянем именно эту «индийскую».

– Что ты знаешь о той стране, служивый?

Нестор уже провел острым ножом по животу, и туда я старалась не глядеть, чтобы самой не сорваться в истерику. Раненый застонал, опустил взгляд в попытке разглядеть, что с ним делают, но моя рука не позволила это ему сделать, заставляя смотреть мне в глаза.

– Индия. Зачем тебе туда?

– Интересно мне, барышня. Люди там другие, говорят, звери, птицы. Фрукты растут такие, каких не ел никогда. Вернулся бы – никто и не поверил бы рассказам.

Я потянула за нить страха, ввергая солдата в тоску и печаль о несбывшихся мечтах. Никогда до этого не приходилось мне озарять таким осторожным методом, но какой-то особой разницы тут не было.

Тоска проистекает из страха.

Никто о страхах лучше меня ведать не может.

– Поход наш продолжится, и мы дойдем до Индии. Увидим деревья-пальмы, песок на берегу океана. Это такое море – вода до самого горизонта, а до другого берега тысячи верст. Но ты этого не увидишь, солдат.

– Не увижу, – всхлипнул раненый.

– Как тебя зовут, солдат?

– Антип.

– Лет тебе сколько, солдат?

– Двадцать семь.

– Молодой совсем, солдат. Как в рекруты попал? По жребию? Барин отправил?

– Нет, барышня, по карточке. Барин на откуп старосте оставил рекрутчину.

Суть системы, по которой в новобранцы попадали большинство крестьян, я до конца не понимала, знала только в общих чертах. Со всех дворов собирались списки обо всех мужчинах, и раскладывались в зависимости от количества их в семье. Чем больше – тем выше карточка. Когда приходило требование о том, сколько рекрутов деревня должна дать, служить отправлялись те, чей двор оказывался верхним в стопке, а карточка с ним перекладывалась вниз.

– Без обмана все было?

– Все честно, нам выпало, отец меня и выбрал. Я бобыль еще был, а братья уже с женками. Мне и вышло лоб брить[4].

Я краем глаза посмотрела, что делает Нестор и быстро отвернулась. Он уже залез чуть ли не двумя руками в живот бедняге и копошился в его внутренностях.

– Тебе сейчас страшно, солдат. Ты останешься в этих диких местах, а Индию увидят другие. А ведь и ты бы мог сам, своими очами.

Несчастный Антип взвыл. Но рыдал он не столько от боли, сколько о судьбинушке своей, и я била в этот его страх все сильнее. Слезы катились по рябому лицу, стекали на серую рогожку, которой был покрыт стол.

– А еще в Индии живут удивительные птицы – попугаи. Перья их как радуга, а некоторые из них могут повторять, что услышали от людей. Но ты их не увидишь, солдат.

Во взгляде раненого промелькнула злость.

– И живут там еще огромные звери, которых называют слонами.

– У них носы дли-и-нные! – проревел Антип. – Я картинку видел!

– Но ты их не увидишь, солдат!

– Не увижу!

– Не увидишь, солдат!

Нестор тихо выругался, и, кажется, в мой адрес, я даже отмахиваться не стала, а взяла рядового за привязанную к столу ладонь. Антип сжал мои пальцы и просипел:

– А вот и увижу! Душу продам, но выживу и увижу!

И ойкнул от моей легкой пощечины.

– Душа тебе не принадлежит, чтобы торговать ею, солдат! Не видать тебе Индии!

– А вот и видать!

– Будешь дергаться – точно не увидишь! – рявкнул Павлов.

И вся операция так и протекала теперь: Нестор ругался, что пациент его ворочается, рядовой орал, мол, слонов он точно не только увидит, но и потрогает, а то и прокатится на них. Я дразнилась, что никакой тебе Индии, умрешь в Хиве, озаряя этот страх раз за разом. Остальные нити фобий в душе Антипа истончились, он забыл про них совсем, крутясь мыслью только о далекой и недосягаемой стране, в которую так боязно не попасть.

И когда Павлов сказал, что все закончено, тело мое чуть не упало, полностью лишенное сил. Рана на животе рядового оказалась заштопана неровными стежками.

– Платье чинить я тебе не доверила бы Нестор.

– Сама бы иглу в руки и взяла, – огрызнулся тот. – Я ему и кишки шил еще. Теперь все в руках Мани. Заразы внутри точно нет, вычистил все. Вот ему на память.

Доктор кинул на маленький столик с какими-то склянками наконечник от стрелы.

– Выживет?

– Должен, – страстно сказал Нестор. – На том свете достану тебя, если помрешь, слышал?!

Солдат только кивнул. Лицо его покрылось потом, боль, о которой он забыл на время, вернулась.