Самый темный час

Взгляд этого необычного штабного напомнил одного моего знакомого из прошлой, довоенной жизни. Звали его Сергей, после армии он пошёл служить в ментуру. По жизни, был он общительный и весёлый, поэтому я очень удивился переменам, когда мы снова встретились лет через пять. Походка и все движения стали напоминать виденных мной не раз вблизи волков. Осторожная и вместе с тем уверенная, напружиненная походка, а главное – тот же цепкий, колючий взгляд. Как я понял позднее, Серёга служил в уголовном розыске. Общения нормального не получилось, после той встречи на душе остался неприятный осадок. Вскоре, его подстерегли у подъезда дома, где он снимал квартиру и зарезали. Тогда я пожалел о том, что не смог найти нужного тона и мы чуть не разодрались. Но задним числом ничего не поправить. Чёрт, вот как же мне «везёт» на встречи.

- Товарищ лейтенант, по инструкции я не могу брать попутчиков без приказа командира роты капитана Хамидулина, или моего взводного - лейтенанта Машанова.

Дежурный совсем было открыл рот, но штабной неожиданно открыто улыбнулся и миролюбиво сказал, обращаясь к лейтенанту:

- Всё нормально, Барыбин, сейчас уладим этот казус…

Отойдя чуть в сторону, Подлесный опустил блямбу нашлемного визора так, что она закрыла левый глаз и что-то начал набирать на невидимой нам виртуальной клавиатуре. Через несколько минут, приказ обновился и мы вдвоём вышли из караулки. На лагерь опустились ранние осенние сумерки, усугублённые тем, что снова пошёл снег. По ощущениям, это были осколки дроблёного стекла, уколы которых чувствовались даже задубелыми участками кожи на скулах. Майор забрался в десантный отсек внедорожника, сноровисто расположившись на свёрнутой в тугой тюк масксети у левого борта. Я снова занял место рядом с водителем. Женька завёл машину и «тигр» резво скакнул вперёд, прямо под неопускаемую жердь шлагбаума.

В дороге майор вёл себя спокойно, даже флегматично. Как только мы отъехали на пару километров от лагеря, он удобно устроился на импровизированной лежанке и заснул. Серое, осунувшееся лицо его было спокойным, однако это всё только внешняя сторона. Тут я подумал, что сейчас просто смотрю на себя со стороны. Тяжёлая, чёрная дремота в которую проваливаешься при любом удобном случае, это скорее обморок. Нет сновидений, нет отдыха после пробуждения. Женька хотел было рассказать одну из шофёрских историй, которые обычно позволяют коротать дорогу, но я почти его не слушал, отвечая невпопад и он тоже замолк. Мы ехали в полном молчании до самой Деевки – посёлка, избежавшего уничтожения во время оккупации по чистой случайности. Там, вокруг группки трёхэтажных каменных домов обустроился штаб бригады и база инженерно-сапёрного батальона. Однако, когда наш небольшой отряд подъехал к КПП, то мы оказались в длиннющей очереди, состоявшей из разномастной техники. Женька с матюгами пристроился в хвост грузовику с закрытым наглухо брезентом кузовом и перевёл движок на холостой ход. Теперь встряли как минимум на пару часов. Очередь до заветной калитки тянулась вперёд метров на тридцать, или около того. Лучше будет разбудить майора, если он действительно торопится, на своих двоих доберётся быстрее. Я обернулся назад и громко позвал:

- Товарищ майор, приехали!..

Штабист в тот же миг открыл глаза, в которых не было ни грамма той сонной мути, которая обычно плавает во взгляде разбуженного человека. Отерев лицо пятернёй, майор быстро глянул мне за плечо и подобрав с полу свой тощий РД [43], уточнил совсем не сонным голосом:

- Это действительно надолго. Ну, тогда пешком будет быстрее. Спасибо, что подбросили, сержант.

Когда дверь за майором закрылась, Женька ещё некоторое время смотрел ему в спину. В прищуренных глазах водилы я читал настороженность пополам с досадой.

- Эй, колесничий, ты чего так возбудился на штабного?

Селянинов словно бы очнувшись, оторвал взгляд он исчезнувшего из рассеянного света вереницы машин офицера.

- Мутный он какой-то. Вот как тот пластун, который нас чуть в городе не угробил. Смотрит на тебя этот комбинатор, а сам чего-то выгадывает, крутит. Будто и не человек перед ним, а пешка там, или лошадь шахматная. С такими хоть в бой, хоть в сортир – один хрен в говно вляпаешься.

- Думаешь, вот две такие важные птицы: шофёр и окопная «махра», что целый майор за ними шпионить пришёл?

Лицо ефрейтора вдруг побледнело, что при зеленоватом отсвете приборов выглядело слегка жутковато. Он быстро взглянул в мою сторону и ответил всё тем же глухим голосом:

- Ты мне там, на «передке» жизнь спас, из-под смерти выдернул. Хотя понятно, тоже чего-то мараковал и выгадывал. Но только это потому, что выхода у тебя нема: либо исхитришься, либо прихлопнут.