Самый лучший враг

— Все знаю. Только, пожалуйста, не подумай, что ты пленница!

— Чего-о? — переспросила Дафна, не понимая.

— Пожалуйста, не подумай, что ты пленница, — повторил Варсус еще мягче.

— Ты запер меня?

— И кстати, лифт я защитил блокирующей руной. Так что твои маголодии едва ли помогут. Но ты не беспокойся… Я приду за тобой…потом… когда все закончу, — донеслось до Дафны издали.

Щель закрылась. Варсус извлек рапиру. Дафна забарабанила кулачками, потом достала флейту и попыталась открыть лифт маголодией. Флейта не издала ни единого звука. Связаться с Мефом тоже не вышло. Тогда Дафна присела на пол лифта и, обхватив голову руками, начала предаваться скорби.

***

В гроб снаружи постучали три раза:

— Эй! Не разлеживайся!

Мефодий толкнул крышку изнутри. Она не поддалась. Хотел ударить крышку гроба спатой, но размахнуться было негде. Холодея от пакостного страха, стал подсовывать клинок, но тут крышка откинулась сама. Мефодий толчком сел, жадно заглатывая воздух. Гроб был каменный, древний. Пока они летели, Буслаев то и дело бился носом о его стенки. К тому же из-за невозможности двигаться он замерз так, что стучал зубами:

— Это первый и последний раз, когда я согласился! — сказал он.

— Что ж делать? В моем рюкзачке ты сам ехать отказался. А ведь вошел бы… Просторный у меня рюкзачок! Бывалоча, цельную рать побитую соберешь — и то поместятся. Да в доспехах все, да на конях! — мечтательно вздохнула Аидушка.

— Нет, в рюкзачке не буду, — упрямо повторил Буслаев.

Мамзелькина передернула плечиками.

— Ну на нет и похоронки нет! — сказала она бойко, покосилась на спату в руках у Мефа и вкрадчиво добавила. — А мечом-то ты правильно сделал, что не махнул. Гробик-то не простой, Святозара-богатыря. От каждого удара по железному обручу бы поперек крышки ложилось. Тут и я бы тебе уже не помогла!

Мефодий торопливо вылез из гроба и, разминая ноги, огляделся. Метрах в ста от них в небо уходили бесконечные этажи. Похоже, архитекторы действительно вдохновлялись Вавилонской башней. А в основании новая Вавилонская башня была и пошире. В конце концов, от строителей древности жрецы не требовали выгнать как можно больше квадратных метров на продажу, втиснув, где возможно, дополнительную квартирку.

— Идем! — поторопила Мамзелькина и бодрым воробышком запрыгала к главным воротам, откуда цепочкой выезжали грузовики. Перелезать через забор она явно считала ниже своего достоинства. Немолодой, с въедливым лицом охранник пропустил Мефа, считая его одним из строителей, а Аидушке неожиданно преградил путь:

— Куда, бабка? А ну стой!

Плаховна быстро вскинула глазки и внимательно поглядела ему на лоб. Затем, всплеснув ручками, сверилась с вытащенным из кармана грязным списочком.

— Стою, милый, стою! И ты не убегай! Давно я тебя ищу! — воскликнула она.

— Кого? — озадачился охранник.

— Тебя, Володя, тебя! Что ж ты все от смерти бегаешь: к жене придешь — а он от нее ушел! На работу — глядишь, уволился!.. Да куда ж ты!

Охранник трусливо попятился в вагончик, прячась в него как улитка. Аидушка, хихикая, догнала Мефа и бодро подхватила его под локоток.

— Шуток не понимает! — сказала она. — А кто я такая, кажись, смекнул. Умный мужик, битый…

Аида Плаховна наклонилась и подняла какую-то толстую ветку, которая изо всех сил пыталась от нее удрать.

— О, пальчик! — сказала она, умилившись. — Дополз, родимый! И противная бабка тебя взяла да и в рюкзак!

С этими словами ветка была действительно отправлена в рюкзак. К тому времени Мефодий разглядел уже, что это две отрубленные фаланга громадного пальца.

— Ты на бабку-то с укором не смотри! Бабка не зверь. Думал, бедолага, к Камню голове подползти! Ну и подполз бы, так что ж: новый гекатонхейр не вырос бы, — объяснила Аидушка.

К тому времени они были уже внизу и осторожно пробирались между многочисленных созданий первомира. На Мефодия многое из них шипели, но старуху боялись и раздвигались, стремясь оказаться от нес подальше.

— Не бойся, иди! — сказала Аидушка, заметив, что Буслаев не очень-то спешит перешагивать через двухголовое чудище, в пастях которого дымилась кислота. Чудовище сплеталось и, поджидая Буслаева, поочередно вскидывало головы. Отдельные брызги кислоты, попадая на колонны, прочерчивали едкий след.

Потеряв терпение, Мамзелькина перетащила Мефодия за рукав. Попутно старушка не удержалась и толкнула чудище тупым концом косы.

— Не разорвет оно тебя. Древний запрет! Разве что глупое ка кое-то совсем попадется. Рядом с исцеляющим камнем даже лютые враги друг друга никогда не тронут. Дуй за мной! Не отставай! — и старушка решительно засеменила туда, где, судя по густоте драконов и прочих созданий первомира, явно творилось что-то интересное.

Мефодия же внезапно окликнули. Он узнал Ирку. Рядом с Иркой Буслаев неожиданно обнаружил Корнелия. У его ног сидел песочный грифон и, казалось, гордился тем, что его шея обмотана шарфом, за который Корнелий придерживает его как за поводок. Это был, наверное, самый нелепый в мире грифон в шарфике.