Самый достойный отец (ЛП)

Эль колебалась всего лишь мгновение, пока увеличивающаяся выпуклость в джинсах Форестера не заверила ее в том, что ему нравится все, что он видит. Затем она спустила трусики вниз по лодыжкам, и они упали за кровать.

— Хорошо, — повторил Форестер, — очень хорошо.

Эль задрожала, испытывая настороженность и одновременно застенчивость. Она никогда не чувствовала себя такой незащищенной, никогда не ощущала так сильно мужской голод. Она могла точно сказать, что Форестер оттягивает момент своего удовольствия, дразня себя, и наслаждаясь при этом каждой секундой ее представления. Эль заводило то, каким возбужденным он был.

— Теперь, раскройся мне, — сказал Форестер, — во-вторых.

— Раскрыться тебе?

Форестер кивнул. Он знал, что она поняла, что он хотел от нее. Он все еще находился в конце кровати, и его глаза, как она заметила, жадно пожирали все больше и больше обнажаемого тела.

Она села на кровать, приподняла колени, а затем развела их, открывая вид на ее бедра и то, что находилось под платьем. Форестер втянул воздух от удовольствия. Он начал медленно расстегивать ремень, выпуклость в штанах была настолько велика, что должна была доставлять ему дискомфорт.

— Раскройся пошире, — сказал он.

Она подчинилась, а потом затаила дыхание, в то время как Форестер забрался на кровать между ее ног и скрылся под платьем.

— О, Боже, — прошептала она, когда его губы коснулись ее киски.

Он начал нежно ласкать ее половые губы своим языком, посылая волны предвкушения и удовольствия по всему телу. Она чувствовала, что становилась влажнее и влажнее, пока он сосал ее клитор и толкнул свой язык в ее влагалище. Затем Форестер остановился и слез с кровати.

— Продолжай, — сказал он, как будто ничего только что не происходило.

Очень робко Эль потянула свое платье вверх, снимая его через голову, а потто избавилась от лифчика. Форестер зорко следил за каждым ее шагом. Когда он заговорил, его голос издавал рык, как будто он превращался в хищного зверя.

— Я сделал заказ консьержу, чтобы он достал кое-какие игрушки, — сказал он. — Надеюсь, ты не возражаешь?

Эль не произнесла ни слова. Она молча лежала, пока Форестер открыл упаковку какой-то штуки, которую консьерж купил по его просьбе. Она ахнула, когда увидела золотые цепочки с атласными ограничителями на концах.

— Что ты собираешься делать со мной? — спросила она нервно.

— Никаких вопросов, — ответил Форестер.

Потом сел на кровать, обернул и закрепил их вокруг щиколоток и запястий Эль. Они были твердыми и прочно удерживали ее, но при этом были удобными и хорошо сделанными. Каждый ограничитель был сцеплен золотой цепочкой, которую Форестер обернул вокруг из четырех углов каркаса кровати. Когда он закончил, Эль была прикована, растянута и раскрыта на кровати, находясь полностью в его власти.

— Форестер, — прошептала она, — что ты собираешься со мной делать?

— Я планирую трахать тебя, милая, долго, сильно и медленно.

У нее перехватило дыхание.

— Но есть кое-что больше, чем только это, — продолжил Форестер.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть кое-что еще, что я хочу сделать для тебя.

— Что еще можно делать кроме этого? — спросила Эль, вытягивая свои конечности в удерживающих устройствах, пытаясь проверить их.

— Ну, — сказал Форестер, — я собираюсь трахнуть тебя без презерватива.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты подарила мне ребенка, Эль.

— Что? Форестер? О чем ты говоришь?

— Я знаю, что это безумие, — начал он. — Мы только что встретились. Ты не знаешь меня.

— Это — безумие, — сказала Эль, в ее голове крутился миллион мыслей.

Она не готова стать матерью. Она не замужем. У нее нет дома, нет денег, она даже не владеет своей машиной. Нет. Она была едва в состоянии позаботиться о себе. Как она сможет заботиться о ребенке и дать ему жизнь, которую тот заслуживает?

— Забудь об этом, — сказал Форестер, взбираясь на кровать.

Эль видела, что сейчас он был полностью обнажен, а его огромный член, указывал на ее влагалище и был готов, как ракета перед стартом.

Она представила себе, каково это будет, когда его член без защиты будет скользить во влагалище, и когда он изольет свое липкое семя внутрь ее тела. Одна только мысль об этом заставила ее сердце бешено билось.

— Подожди, — сказала она, удивляясь сама себе, что это вырвалось из нее.

— Что?

— Ты уверен? — спросила она, глядя ему в глаза.

Его восставшее естество нежно коснулось губ ее киски. Она выгнулась в попытке добраться до него. Она хотела его внутри себя.

— Я никогда не был так уверен. Никогда в своей жизни, Эль. Я хочу ребенка, и хочу этого с тобой. Дашь ли ты мне его? Сделаешь ли ты мне такой подарок?

Эль с трудом верилось в то, что она слышала. Что, честно говоря, происходит? Неужели такой человек, как Форестер, может говорить девушкам, что хотел бы дать им ребенка?

«А почему бы и нет», — подумала она, ведь он был прямо над ней, его член касался и играл с ее половыми губами.

— Все в порядке, — сказала она. — Если ты поклянешься, что никогда не оставишь меня, если обещаешь, что всегда будешь со мной и ребенком, то мы можем попробовать.