Самый далёкий берег

— Что обер-поручик, я и сама вижу, — сказала Тая. — Я ж как-никак генеральская дочка, мне в таких вещах положено сызмальства разбираться… или с сыздевичества, так вернее, хотя и неграмотно… Значит, вы и есть один из этих загадочных суперменов? Галактический спецназ в сверкающих скафандрах, рыцари и витязи? Что же вы молчите? Военная тайна? Вы что, нисколечко не хотите произвести впечатление на великосветскую дурочку?

И она старательно придала лицу выражение, по ее мнению, как раз приличествующее дурочке из высшего света. Вот только ничего не получилось, она так и осталась собой — созданием определенно умным, лукавым и острым на язык…

— Да нет, — сказал Кирьянов. — Меня никто не предупреждал о необходимости хранить военную тайну, даже перечня тайн не показывали. Я подозреваю, его не существует вообще — в силу специфики службы.

— Ой, какая казенщина… Расскажите что-нибудь из героических будней. — Да это попросту работа, — пожал он плечами.

— Ну, в таком случае соврите что-нибудь завлекательное, что вам стоит? Знаете, какие байки штабисты разводят! Даже мне, существу юному и неискушенному, ясно, что это чистейшей воды побрехушки. Но завлекательно, спасу нет… — Тая прищурилась. — Знаете, а мне нравится, что вы от меня не шарахаетесь. Совершенно нормальный обер-поручик…

— Хотите страшный секрет? — спросил Кирьянов почти непринужденно. — Я не армеец, я пожарный. У меня просто нет такого рефлекса — шарахаться от генералов и уж тем более от их очаровательных дочек. Исключительно оттого, что пожарный генерал — это явление, знакомое лишь теоретически, существующее где-то на космическом отдалении. Вот вы на Земле видели когда-нибудь пожарного генерала?

Она старательно подумала, округлила глаза:

— А вы знаете, нет… Военных, из Структуры, из органов — сколько угодно. Но пожарных — ни разу в жизни.

— Вот то-то, — сказал Кирьянов. — Эта форма в Галактике встречается крайне редко. Я лично прослужил семнадцать лет и за это время пожарных генералов видел только дважды, да и то издали, в президиуме огромного зала…

— Понятно… У вас бывают какие-нибудь дискотеки?

— Честно говоря, у нас бывают пьянки, — сказал Кирьянов. — Может, и танцы случаются, но я совсем недавно здесь.

— Понятно, — повторила Тая. — Будни захолустного гарнизона а натюрель… Выходит, вы от скуки забрели в эти развалины?

— А что здесь, кстати, было раньше, вы не знаете?

— Представления не имею, — безмятежно сказала Тая. — Я же не в Структуре, я в МГУ учусь и не горю желанием продолжать семейные традиции, в Структуру уходить. Моя специальность — иностранные языки, а на это существование Структуры как-то не влияет… Что-то тут, конечно, было в стародавние времена, это и дураку ясно. Какая-нибудь “точка” из прежних времен. Так и побросали все почему-то — совсем как в “Руслане и Людмиле”, только здесь нет никакой говорящей головы, вообще ничего нет, даже привидений, я специально интересовалась. А от этого вовсе уж уныло. Водись здесь привидения, можно было бы ночью наведаться, издали посмотреть осторожненько, чтобы не уволокли, чего доброго… Но привидений, увы, не бывает. Совсем. Отец давно служит в Структуре и ни о чем подобном не слышал…

“Вполне согласен, если речь идет о призраках людей, — подумал он мрачно. — А как быть с призраком голоса, который десяток лет блуждает по заброшенным линиям космической спецсвязи? Тут все не так просто… Особенно если учесть, что научного объяснения понятия “призрак” никто пока не дал…”

— Давайте искупаемся, а? — предложила Тая. — Я, собственно, за этим сюда и пришла. Вода здесь чудесная. У меня купальник под платьем, так что не спешите отворачиваться с ханжеским видом.

Она одним гибким движением сбросила через голову платье и осталась в красном купальнике из тех, новомодных и современных, что призваны главным образом открывать нескромному взору все, достойное внимания, а если что и скрывают, то сущий мизер. Аккуратно положила платье в желтую траву неподалеку от берега и, оглянувшись на Кирьянова с веселой подначкой, прыгнула прямо с того места, где стояла.

Кирьянов с уважением покрутил головой — девчонка вошла в воду, как клинок в ножны, без малейшего всплеска, без брызг. Чувствовался немалый навык. На поверхность она вынырнула метрах в двадцати от низкого берега и, не оглядываясь, уверенным кролем пошла к середине озера. Светлые волосы, отяжелев, облепили плечи, крохотные волны раскачивали широкие листья здешних кувшинок, и Кирьянов вновь ощутил мимолетний приступ грусти.

А потом без всяких колебаний принялся раздеваться, кое-как свалив униформу в траву, обрушился в воду далеко не так грациозно, как его новая знакомая, подняв тучу брызг. Плавать он умел, и неплохо, на Енисее вырос, но, увы, не мог похвастаться таким изяществом стиля, какой без всякого желания повыпендриваться являла Тая, русалкой скользившая меж кувшинок.