Самый безумный из маршрутов

Мне не приходило в голову, что прямо за мной кто-то идет. Мысль о стоянке вместе с незнакомцем напугала меня. Я лежала незащищенная в ночи, в пустыне не было никого, кого я могла бы позвать, чтобы защитить меня. Я быстро выключила свой головной фонарь и беззвучно залезла в спальный мешок, надеясь, что с тропы меня никто не заметит. Я молила бога, чтобы это был не мужчина.

Тень человеческой фигуры приближалась. Она склонялась вперед, опираясь на палки для ходьбы. Человек шагал так, как будто у него были сломаны ребра.

Это был хромой человек.

Фонарь на его голове ослепил меня даже через оливковую сетку моей палатки. Он остановился. Он не прошел мимо меня. Он не собирался идти дальше. Я останусь с ним наедине. Этот человек был как змея в темноте: опасная зеленая змея мохаве, а может быть – безобидная. Я не могла сразу определить.

Одна и напуганная, я хотела поговорить с мамой. Я хотела позвонить ей и сказать, что у меня все нормально. Я нашла свой сотовый телефон. В нем было две кнопки из четырех для вызова – я нажала МАМА. Цифровой набор не прошел. Сигнал был недостаточно сильным. Я снова нажала кнопку, но связи не было. Это была уже четвертая ночь на тропе, и каждую ночь, кроме прошлой, я пыталась дозвониться до нее, однако до сих пор мне не удавалось это сделать. Я беспокоилась, что мама не могла спать по ночам, зная только, что ее ребенок был в пустыне. Спутниковый телефон, который она послала мне, находился в двух днях пути в Уорнер Спрингс. Я свернулась калачиком в палатке. Я представила ее в Ньютоне, пытающуюся заснуть.

Я провела эту ночь, затаив дыхание, с напрягшейся шеей, и молилась в эту ночную темноту, чтобы у меня хватило сил оказать сопротивление, если кто-то расстегнет молнию палатки.

Я приготовилась собрать все силы, чтобы бороться за свою жизнь.

Я намеревалась встать рано, но все спала и спала. Я проснулась поздним утром, когда солнце уже светило ярко, и было жарко, выбралась наружу и увидела ботинки ночного человека возле моей палатки. Он расположился на стоянке в двух футах от меня.

Я покинула его и пошла по полю кустистой оленьей травы, оставлявшей бледные линии на моих лодыжках и коленях, миновала змеевидный кактус – причудливое высокое растение, похожее на дерево Джошуа, но более тонкое. После этой долгой ночи причины, по которым я покинула парней, показались глупыми. Я считала, что мне нужно было привести в порядок себя, прежде чем иметь дело с другими, но при этом путешествие в одиночку уже не казалось мне лучшим решением. Теперь я не старалась идти слишком быстро, потому что хотела, чтобы Ледяная Шапка догнал меня. Он бы отпугнул этого и других мужчин на тропе. Я не хотела вновь делать стоянку наедине с этим незнакомым мужчиной.

На повороте тропы я вырвала страницу из ежедневника и написала: Ледяная Шапка и Эдисон, пожалуйста, догоните меня, чтобы я могла наслаждаться вашим обществом! – Дикий Ребенок (Записку заберите). Рядом со своим именем я нарисовала сердце. Это мое имя, мой выбор. Я оставила записку прямо на дороге, придавив тремя камнями с неровными краями размером с кулак.

Я прошла через низкие горы Сан-Фелипе – одну из многих затерянных горных гряд, которые можно увидеть при полете над страной и потом уже не вспоминать о них. Наверху таких гор только ребенок может представить, что находится на вершине мира. Горы тянутся на десять миль, а затем становятся ниже. Они не впитывают воду; дождь стекает по их поверхности, проникает в самые глубокие складки, образует реки с крутым руслом, которые ищут выход и испаряются. Каждый сильный поток углубляет сток и вымывает породу.

Тропа Тихоокеанского хребта отмечена так же, как маршрут для конных путешественников – теоретически, лошади могут преодолеть весь маршрут, – поэтому крутизна тропы не может превышать десяти градусов. Плавные подъемы, плавные спуски. Сыпучая сухая земля проникала через сетку моих кроссовок, и мне приходилось все время вытряхивать обувь, которая заполнялась, словно волшебный кувшин. К носкам прилипали колючие шарики размером с горошину. Семена автостопщиков. На отметке 88,3 мили я вступила на горный хребет; оттуда я видела гору Орифламм на юго-западе и остроконечные горы на севере. Везде одинаковые. Тропа шла по хребту, несмотря на то, что такой маршрут не был эффективным. Хребет изгибался в виде буквы S, тропа на большой высоте шла на восток, на запад, снова на восток. Ферокактусы пурпуровые обрамляли тропу, они походили на колючие дыни, скопления пурпурно-зеленых шаров. Горы Грейпвайн представляют собой пыль на скалах. Страшные эхинокактусы, как дикобразы, покрытые длинными иглами, выпустили нежные мягкие пурпурные цветы; это было самое яркое и красивое место на сто миль вокруг.