Самый безумный из маршрутов

Дэш был серьезен. Он сказал, что опасается, как бы снег не помешал нам дойти до Канады.

Вскоре подъехал автобус, и мы молча в него сели.

Дорога не была заасфальтирована – лишь земля и грязь. Вместе с автобусом мы подпрыгивали и виляли, спускаясь по дороге в холодном воздухе, проезжая сквозь золотистый свет, старались, наконец, разглядеть Стехикен и синее как море озеро Челан. Я прижала кулак к холодному стеклу. Прозрачный отпечаток был словно мокрое окно с видом на деревья и зеленые поля в ярких одуванчиках. На наших глазах маленькое озеро вырастало, поднимались бледно-синие горы. Мы заметили небольшую группу деревенских домиков, расположившихся вдоль берега реки; это был последний город. Мы находились на самом северо-западе Америки.

Появилось яркое зеленое поле с розовыми точками. Ими оказался деревянный дом с простеньким садом. Мы остановились. Это была городская пекарня. Дэш позволил себе булочки с корицей и несколько кусочков нежного пирога с блестящим черничным вареньем. Я хотела все, но взяла лишь маленький кусочек его пирога. Ведь скоро я уже не буду «дальноходом».

Мы обнаружили, что в Стехикене нет мобильной связи и совсем нет тротуаров. Это был цветущий городок, добраться до которого можно было только на гидросамолете, в лодке или пешком. Еще у них был один автобус, тот самый, что подобрал нас. Дорога, по которой он ездил, была единственной и вела из леса в город.

Здесь был один главный ресторан, отличный ресторан: деревенский магазин с горячим шоколадом, кофе, молоком. И Дэшем.

Мы разбили лагерь в городском месте для кемпинга с чудесным видом. Сквозь черные деревья мерцало озеро Челан, длинное и извилистое, как вена.

Красный лист упал с ветки, как кусочек пламени, на тихую поверхность синего озера. Его оторвал порыв ветра. Ветер холодно жалил.

В горах стояла глубокая осень.

Стехикен – это слово на колумбийском наречии венатчи. Оно означает «проход».

На почте женщина была сурова со мной. Я пришла лишь забрать коробку с продуктами, которые обещала прислать мама, как обычно, с новой и на этот раз последней парой кроссовок. Я не думала, что эта пара мне понадобится, но штат Вашингтон оказался сырым и песчаным, зерна земли протерли сетку кроссовок. Услышав мое имя, она усмехнулась. «Ты, – сказала она, – Дебби».

Я стояла молча. На маленькой почте мы были вдвоем. «Присядь-ка, пожалуйста», – сказала она и куда-то исчезла. Мне показалось, что я уже ей надоела.

Но она быстро вынесла мою посылку, а затем еще одну. И еще одну, затем еще, еще и еще. «Там еще есть».

Она приносила посылки одну за другой и ставила их на пол у моих ног. Я продолжала сидеть в некотором замешательстве. Может быть, надо было предложить ей свою помощь? Я сказала ей: «Простите».

Мама послала мне восемь посылок – «восемь». Женщина сказала, что это рекорд города Стехикена.

Все это я вряд ли могла унести. Я не могла выйти из города с лишними вещами. Кроме продуктов, мне придется перепаковать и отправить по почте все обратно – я боялась, что меня за это время занесет снегом. Но мне пришлось. Снаружи за столом под открытым небом, чувствуя раздражение, я открыла первую.

Там были кроссовки. Они были тщательно проложены мягкой бумагой, защищавшей их от деформации. Кроссовки на мне стали темными после пятисот миль ходьбы по камням и грязи, сквозь дыры в них торчали оба больших пальца в грязных носках. Моим ногам нужна была хорошая опора, мне очень нужны были эти кроссовки.

Я заметила, что одна из остальных коробок выглядела также. Внутри оказалась запасная пара таких де кроссовок, также тщательно упакованных, на полразмера больше обычной моей обуви.

Эта пара отлично подошла.

В большой коробке были продукты: сухая клубника и манго, сублимированный зеленый горошек и завернутый в пленку белый ирландский сыр чеддер, добавки кальция в темном шоколаде и витамины «Флинтстоун» – все, кроме фиолетовых, которые мама вынула. Это была лучшая еда для «дальноходов».

Я открыла еще одну посылку: черные кожаные туфли-лодочки на высокой шпильке, гладкие и блестящие. Когда мне было 18 лет, я купила их без всякой цели в городке у тропы в центральной Калифорнии; тогда я шла по маршруту всего через несколько недель после того, как отдала свою девственность Тайлеру, и за несколько недель до изнасилования. Под туфлями лежала свернутая сверкающая ткань – белая с блестками юбка, которую я купила несколько лет назад в бутике для девушек-подростков в Ньютонском центре, миллион миль тому назад. Она сверкала на солнце. Я вспомнила, что она мне когда-то очень нравилась. В ней я казалась себе красивой – это была единственная юбка, которую я выбрала себе сознательно. Я тупо смотрела на одежду – вспоминая.

Я каким-то образом забыла, что сама попросила маму прислать мне эту пару туфель и белую юбку с блестками – это было несколько недель назад в Каскейд Локс, я вела себя тогда легкомысленно и глупо и хотела, чтобы Дэш хотел меня. Это было абсурдом.

Тем не менее любящая мама повиновалась.