Самурай Ярослава Мудрого

Не успел я прийти в себя от невиданной чести, как князь, хлопнув меня в знак благоволения по плечу, велел сворачивать лагерь. И мы — да, уже «мы»! — забегали, как муравьи вокруг замечтавшейся гусеницы. «Милостиво повелеть соизволил» — как-то механически вспомнил я цитату из другой хорошей книги, связывая свой так внезапно увеличившийся багаж и раскладывая его по лошадиным спинам. Себе я сразу же выбрал одного коня и понял, что, хотя разумнее всего было бы продать всех лошадей, не доезжая до места, вместе с вещами и оружием, чтобы не признали родичи побитых, этого коня я не отдам. Вскоре, со всем караваном, соединенным мною чембуром, я приехал на место сбора.

Остальные дружинники спешно сворачивали шатры, укладывая их на телеги, только те двое, что хлопотали у котла, и усом не повели, продолжая свое мирное дело. Времени сборы заняли очень немного, так что стало ясно, что в дружине у моего нового дайме с дисциплиной все в полном порядке. Тем временем двое кашеваров закончили приготовление пищи и начали созывать народ к котлу, одновременно щедро нарезая хлеб толстыми ломтями. Первым к котлу, как и следовало ожидать, подошел сам князь, из чего следовало, что князь старается быть поближе к своим людям и что и не брезгует простой едой, и не гоняет за нею слуг. Это импонировало даже мне, человеку, далекому от юношеских восторгов кем бы или чем бы то ни было. Вообще, становилось ясно, что князь мой — человек, который твердо знает, как идти к любой цели, если уж ее выбрал. И выбор средств у него очень большой.

Меня, как полноправного дружинника, тоже не забыли. К котлу меня пригласил сам Ратьша, он же сломал пополам кусок хлеба, одну половину которого протянул мне, а вторую оставил себе. Щедро. Очень щедро. Князю явно нужны дружинники, которые будут превосходить обычных в этих землях воинов. Раз моему дайме такие нужны, я сделаю все, чтобы он их получил. Все просто. Ему надо, я — делаю. За это меня кормят и хлопают по плечу, это вам не шутка!

Кормили нас кашей, которую Ратьша назвал гущей. Точно! Ведь так и звали новгородцев — гущееды. Стало ясно, где я нахожусь территориально, хотя бы примерно. Хотя тоже не факт — может, просто повара оттуда. Судя по возрасту князя, сидит он нынче на ростовском княжении. Может, увижу, как был основан город Ярославль, в конце концов, такая красивая легенда…

Ну Сова дает! Перенести человека в один миг за столько верст! Тут я вспомнил, за сколько веков Сова меня переправила, выполняя чье-то поручение, и мысль о количестве верст стала смешной.

— Ферзь, ты человек новый, может, и не знаешь чего, — деликатно сказал Ратьша, закончив трапезу.

— Точнее сказать, чего я знаю, — спокойно отвечал я.

— Как поедем, держись слева от князя, на шаг позади его стремени. Ты верхом-то умеешь?

— Да. И верхом, и пешком.

— Добро. Ты князя защищаешь слева, если что. Честь тебе и впрямь высокая выпала, доверился тебе князь, — глаза воина сузились, взгляд стал острым, как игла, колючим, холодным стал, оценивающим.

Казалось, Ратьша старается влезть мне в душу. Только не получится у него ничего. У меня там никакой каверзы, направленной князю во вред, не хранится, так что смотрю я тебе, тысяцкий, в ответ спокойно. Взгляд Ратьши изменился, снова стал спокойным, уверенным.

— Вперед князя заезжать не смей, только если сам прикажет чего, — продолжал Ратьша. — Сам ничего у него не спрашивай, первым разговор не затевай. И еще раз скажу — места тут скверные, Ферзь, ухо востро держи. Кольчуг у тебя теперь хватает, поднадел бы. Умеешь?

В ответ я молча кивнул головой. С кольчугами вопрос решен уже много лет назад, но Ратьше про то знать ни к чему, а то выяснится, что помню больше, чем говорю.

Поезд наш тронулся, я держался по левую руку от Ярослава, ведя за собой в поводу пятерку моих лошадей, навьюченных скарбом. Все это — и лошадок, и вещи, оружие и прочее я намеревался продать при первой же возможности. Цен и денег здешних я не знаю, но тут я надеялся на помощь Ратмира. Парень он небогатый явно, значит, деньги считать умеет. К тому же сам считает себя передо мной в долгу. Забавно. Подарил человеку его же вещи — и он же мне должен. Интересные тут понятия о благодарности. Пока что мне нравится.

Говорить с Ярославом я и рылом не вышел, и не о чем было. Потому я совершенно спокойно держался у его левой руки, держался как пришитый, не думая ни о чем вообще. Просто спокойно и пусто смотрел перед собой и вокруг себя. Когда же голова ваша не забита мысленным гулом, то вы способны на неожиданные вещи.