Самурай

– Давай, Фудзияма-сан! Самый жадный человек в районе угощает. Пользуйся случаем. Другого такого скряги и сквалыги не сыщешь. С грязи пенки снимает. Правда, Николаша!

– Это кто жадина-то? – встрепенулся хозяин. Говорил он тоже громко, иногда переходя на фальцет. – Я что для тебя пожалел? – зазвенел он. – Да ты хоть запейся у меня. – Он заискивающе посмотрел на Толькиного спутника. – Что ж мы, не русские люди, что ли. Мы завсегда к гостям, со всей, как говорится, душой и сердцем.

После выпитого из его глаз уже текли слёзы умиления, он оправдывался перед гостем, извинялся за свою нищету и подливал Тольке из большого ковша мутной бражки.

Пока хозяин и Толька обменивались любезностями и обливали грязью общих врагов, японец молча сидел у края стола, потягивая из кружки душистый чай, который Колюня заварил специально по такому случаю из липового цвета. Лицо гостя порозовело, и по нему потекли капельки пота. Потом он достал из рюкзака планшет с бумагой и стал в нём рисовать. Коротко бросая взгляды то на Тольку, то на Колюню, он резво скрипел фломастером, не скрывая удовольствия от своего занятия. Потом он занялся пейзажем, и всё время повторял одни и те же слова, жестами указывая на зелёные сопки. Запьяневший Толька ничего этого, естественно, уже не видел. Он громко смеялся, чавкал, запихивая последние остатки еды в свой рот.

– Художник… Сами знаем, что красиво! Да красиво-то в карман не сунешь, – смеялся он, делая вид, что понимает по-иностранному. Его глаза блуждали по стенам, выискивая собеседника. – Мне одному доверили! – ревел Толька, стуча себя кулаком в грудь. Язык его уже временами заплетался между зубов, а глаза блуждали по кухне, отыскивая собеседника. – Ты меня уважать дол-л-жен! В-видал! Самурай. Настоящий. Книжки илюсри… илюстрирует. Про наших медведей репортаж будет снимать.

Тупо мотая огромной вспотевшей головой, он вдруг поймал на себе укоряющий и пренебрежительный взгляд попутчика. На мгновение Толька замер. Что-то изменилось в его лице. Он с грохотом поставил недопитую кружку и отодвинул от себя пустую сковороду.

– Баста! Налей нам на дорожку, и всё, – обратился он к хозяину. – У нас маршрут, – важно подчеркнул Толька и поднялся, прихватив со стола приличный шмат сала и пучок зелёного лука. – Мы люди не гордые. Раз хлеба нету, так мы и салом обойдёмся, – не унимался Толька, войдя в своё особенно приподнятое настроение, собирая со стола всё что можно было запихать в рот.– Да не жмись ты. Вон, в двухлитровую лей.

Пока Колюня суетился с медовухой, Толька стоял над его душой, не отрывая глаз от драгоценного зелья.

– Ни одной же капли не пролил. Послал господь друга. Процедил бы хоть, – ворчал Толька, внимательно наблюдая за движениями хозяина.

Колюня удивлённо посмотрел на Тольку и пожал плечами.

– А чего её цедить? Воск же.

– Правильно! – рассмеялся Толька. – Через зубы процедится.

– Обратно-то когда ждать? – неуверенно спросил хозяин.

– Обратно мы через Кулёмную.

– Так это же все полсотни вёрст будет! – воскликнул Колюня, не сдерживая вздоха облегчения.

– Поболее, – поправил Толька. – А для дурной-то кобылы и сто километров не крюк. Правда?– Он подмигнул товарищу, стоявшему на крыльце. – Там нас вертолёт будет ждать. За медведем, как никак. Мясо, шкура. Рога-копыта.

– Да какая сейчас с медведя шкура? Лохмотья одни, щели конопатить, разве что.

– А мне всё равно. Они охотники, им и стрелять. А моё дело телячье. – Толька взвалил на плечи разбухший рюкзак и, отпихнув сапогом зазевавшегося кобеля, вышел на крыльцо. Собака взвизгнула и, поджав под себя хвост, отбежала на безопасное расстояние.

– Кобеля-то закормил, – рыкнул Толька, уже примеряясь зацепить пса своими огромными, как грабли, руками.

– Скажешь тоже. На мышах отожрались.

– Оно и видно, что ни хрена не кормишь. Дай одного в дорогу.

– Кто ж пойдёт с тобой? Ты ж его съешь в пути!

– А мы на верёвку. – Толька растопырил руки и снова пошёл на собак.

Псы рассыпались по кустам, и не появлялись, пока Толька не скрылся за поворотом. Немного поотстав, за ним, неуклюже припадая на одну ногу, побрёл японец. На бугре он остановился и оглянулся. У ног крутились всё те же собаки. Вильнув напоследок, они потрусили обратно на пасеку. Человек улыбнулся, помахал хозяину и скрылся за поворотом.