Самшитовый посох

А жизнь выдалась насыщенной… Судьба не мачехой – щедрой матушкой отмерила всего вволю. И сладко было, и терпко, и солоно. А уж горького-то, пожалуй, и через край. Сами собой пришли воспоминания об отце. Крепкий был человек, самобытный. Смелый. Ни перед кем не пресмыкался. Когда на пороге избушки появились служилые в фуражках с голубым околышем – не вздрогнул даже. В глухой деревеньке они жили тогда, от пришлых, случайных людей лесной стеной отгороженной. Но, верно, нет такой стены, за которой от мира схорониться можно. Когда отца в полуторку сажали, не было в округе, знать, свободных черных воронков, мать не выдержала, – закричала громко, пронзительно, запричитала как по покойнику. Многого не ведали в захудалой деревеньке. Но вот что случается с человеком, которого среди ночи забирают люди в портупеях, догадывались.

Раньше не то, что ныне, селяне друг друга держались. Пособляли оставшейся нежданно-негаданно соломенной вдове с малым на руках кто чем мог. И вместе радовались, когда через полгода пришла радостная новость. Не сгинул, не пропал батя!

Совсем даже наоборот, – к себе звал, да куда! Ни много ни мало – в столицу! В письме, правда, странным показалось многое. Но это уж потом, когда перечитывали с мамой десятки раз по пути в Москву. А тогда – дух аж перехватило. Всё разом навалилось! Известие что жив, целехонек кормилец. Ожидание чего-то нового, неизведанного, манящего. Шутка ли,– ехать на настоящем, всамделишном, отчаянно дымящем высокой трубой паровозе! Увидеть лучший город в мире. Москву, Кремль, сияющие звезды на башнях! Хоть и не было у них в деревне ни школы, ни радио, слышал маленький Иван и про метро. Земля-то русская издавна слухом полнится.

Кто ж знал, что не увидеть им с мамкой Красной площади. Отец встречал их на вокзале. Да не один. Окружавшие его спутники на этот раз были все как один в штатском. Но военную выправку сложно скрыть от наблюдательного глаза. А глаз у Ванюши уже тогда был ясный, зоркий.

Сели в машины, не успев вдохнуть свежего морозного воздуха, настоянного совсем на иных, непривычных деревенскому жителю, запахах. Да и поехали. Только не в центр города, к стенам краснокирпичным, а на самую что ни на есть окраину. Выглядывал мальчик из-за шторки, прикрывающей оконца, на белый свет. На дома большие, на дороги широкие, на людей, спешащих по своим, наверное, очень важным, делам. Люди были повсюду. Переходили улицы, шли вдоль дорог, выходили из магазинов, сияющих огромными стеклянными витринами. От обилия и разнообразия людского голова шла кругом. А тем временем здания вдоль дороги стали мельче, приземистей. Кое-где Ваня различил свет, льющийся из окон, лишь наполовину возвышавшихся над землей. Он подумал еще тогда – каково там жить? Видеть только ноги идущих мимо соседей или просто случайных прохожих. Уж лучше бы, наверно, и вовсе без окошек обходится, чем так. Не знал тогда мальчик, что скоро предстоит ему самому оценить – лучше ли…

Привезли их на новое место уже затемно, когда давно уж отмелькали по сторонам дороги и каменные дома, и деревянные бараки, да и просто, светящие во тьме тусклые фонари. Гладкая асфальтовая дорога сменилась сначала широкой грунтовой, хорошо утрамбованной, только пыльной. А потом и вовсе юркнула машина на боковой отводочек и последние километры проделала по довольно ухабистому проселку, который, казалось, вот-вот оборвется, затеряется меж деревьев.

Впрочем, Ване совсем не боязно было. В тайге не пропали, а что уж тут, отец опять же рядом, большой, ладный, родной. Только задумчивый какой-то. Всего парой слов с мамкой и перебросился. Всё «потом», да «потом».

Но нет, не оборвалась дорога и не пришлось ночевать путникам в чаще. Выбралась машина на открытое место, к воротам подъехала. Вот там уже их настоящие военные ждали. В форме. С длинными винтовками на плечах. Документы проверили, и впустили внутрь. «На территорию». Это мудреное слово Ивашка потом узнал. А тогда просто подивился. Проехали одни ворота, а за ними другие – из колючей проволоки. И забор такой же, невидимый снаружи, скрытый за обычным деревянным тыном. «Охраняемый периметр».

За колючкой – снова охрана. Но там видно свои все, знакомые. Обошлось и без документов. А внутри вроде как и нет ничего. Сперва Ванюша подумал, что просто в сумерках не разглядел. Никаких домов, строений. Так, пара длинных бараков для охраны, да пяток сараюшек на скорую руку сколоченных.

Однако не всему что видишь довериться можно. Отцовский урок он накрепко усвоил, когда по бетонным ступеням под землю спускался. Вход в бункер, скрытый в одной из сараюшек замаскирован был мастерски. Да и не бункер под землей прятался. Скорее, целый поселок. Со своими квартирами-кубриками, столовой, клубом, баней. Позже оказалось, что даже своя железнодорожная станция имеется. Куда стальные нитки рельс ведут, Иван так и не узнал точно. Предполагал, догадывался, но вслух не говорил. «Молчание – золото». Отец любил повторять пословицы, присказки народные. И в его устах они всегда весомо звучали к месту и ко времени.