Сампагита, крест и доллар

Попытка предоставить крестьянам государственный кредит успеха тоже не имела. Они по-прежнему прибегают к займу у помещика, платежи которому (хотя их сумма и растет) можно задерживать, тогда как в сельскохозяйственный банк их надо вносить в строго установленные сроки и при этом использовать кредит только по указанию учреждения. Когда крестьяне обращаются к банкам, последние, как правило, не могут собрать то, что им причитается. Тут играет роль и безличный характер отношений: банк — не человек, к нему нельзя питать какие-то чувства, здесь не действует принцип «внутреннего долга», а задержка платежей и отказ от них не кажется проступком. Землевладелец часто не заключает арендного договора до тех пор, пока крестьянин не распишется в получении ссуды, причем бывает и так, что на деле ссуда не выдается, но тот должен погашать ее. И все-таки кабальная задолженность владельцу земли кажется естественной. Впрочем, с проникновением капитализма в сельское хозяйство наблюдается ослабление традиционных связей.

Уже говорилось, что в некоторых районах страны абсентеизм помещиков принял массовый характер (в провинциях Центрального Лусона — напомним, что это самые «беспокойные» районы, — до 70 % помещиков не живут в своих имениях), и отношения с ними становятся опосредованными. Управляющего крестьяне не признают за «сильного человека» — это лишь представитель, не могущий обладать теми же правами, они не видят прямого подтверждения отношениям «внутреннего долга» и все менее считают себя обязанными выполнять требования, вытекающие из этого принципа. Правда, уважение к помещику сохраняется и в тяжелую минуту к нему посылаются ходоки, хотя тесного общения уже нет. В Маниле часто приходилось слышать жалобы не живущих в имениях землевладельцев, что «с крестьянами становится все труднее». (Один из них с искренней обидой упрекал их в своеволии: они не всегда голосуют за того кандидата, на которого он указывает.)

Предприниматели, сколотившие капитал в городе и, по филиппинскому обычаю, поспешившие купить землю, сетуют, что крестьяне их не признают. Повиновение новым хозяевам не освящено традицией поколений и не воспринимается как должное. С развитием капитализма у «маленького человека» в деревне все же появляется кое-какая возможность изменить свое положение и самому распорядиться собой — он может уйти в город и попытать счастья там. Тао все отчетливее начинают понимать подлинную эксплуататорскую сущность зависимости от помещика, подтверждением чему служит активизация крестьянского движения. И все же утверждать, что традиционные отношения отошли в прошлое, еще преждевременно.

В городе изменения оказались более значительными. Филиппинская олигархия, усваивая американский стиль в сфере предпринимательства, открывала для себя новые источники обогащения. Ранее ее почти исключительно составляла родовая земельная аристократия, которая ничего, кроме сельского хозяйства, не знала. При испанцах на архипелаге практически не было местной торгово-промышленной буржуазии — спекуляция землей или извлечение выгод из чиновничьей должности являлись самым прибыльным и почтенным делом. С приходом американцев стала складываться местная буржуазия, своим возникновением обязанная иностранному капиталу. Лишь после второй мировой войны появилось поколение филиппинских бизнесменов, сколотивших (порой весьма темными путями) состояние в период оккупации. Эти предприниматели не имели связей с США и выступали за освобождение не только от американского капитала, но и от власти помещичье-бюрократической элиты внутри страны.

Сейчас из-за засилья иностранцев национальная буржуазия вкладывает капитал преимущественно в непроизводительные отрасли хозяйства, прежде всего в «индустрию развлечений». Но именно здесь капитал дает быструю и верную прибыль. Иностранцы любят говорить, что филиппинские предприниматели, отягощенные предрассудками и не имеющие опыта, не способны развивать тяжелую промышленность, которая требует долгосрочных вложений и приносит менее высокую прибыль. Филиппинцы, мол, не умеют заглядывать вперед, не отличаются предусмотрительностью и терпением, тогда как американцы обладают этими качествами. Отсюда делается вывод о том, что между местными и американскими бизнесменами существует полная гармония, а выигрывает страна в целом. На деле отечественный капитал просто не в силах конкурировать с иностранным, которому законодательство предоставляет большие права, и вынужден искать иные сферы приложения. Противоречия между американскими монополиями и национальной буржуазией достаточно остры, и последняя по ряду вопросов занимает антиамериканские позиции. По ее мнению, независимость от США и демократизация суть необходимые предпосылки индустриализации.