Самосожжение

Доступ к тому, чего нет, — это абсурд, могла бы теперь сказать Алина, сказать вполне логично, если бы Гей завел запоздалый разговор о выдаче своеобразного разрешения на пользование архивными документами для творческих целей — именно так это называется.

Письма были просто-напросто разорваны Алиной.

Недозволенный акт архивариуса!

Не сожжены, нет, что имело многочисленные аналоги в истории, может, не столь далекой, а потому вроде как входило в обязанность архивариуса — при неких чрезвычайных ситуациях — и, значит, как бы снимало вину персонально с архивариуса, персоны маленькой, подневольной, по сути неперсонифицированной, которой всучить коробок спичек в руки — все равно что по носу щелкнуть.

Не сожжены — разорваны.

А это уже личная инициатива архивариуса.

Попытка заявить о себе как о персоне отнюдь не маленькой, не подневольной, а персонифицированной по высшему разряду.

Шутка ли — разорвать в клочья архив, хотя и семейный, документальное свидетельство многолетней совместной жизни Адама и Евы, давших человечеству двоих сыновей, граждан, солдат, комсомольцев, коммунистов, строителей коммунизма — именно так это называется.

Разорвать в клочья свидетельство любви, ревности, опять любви и опять ревности, надежды и отчаяния, а потом снова надежды…

И так далее и тому подобное.

Впрочем, совсем не исключено, что Алина, вроде как предвидя попытку Гея воссоздать будущее из прошлого с помощью атомов и молекул, решила своеобразно облегчить ему задачу, чтобы он смог воссоздавать как бы блочным, популярным в современном строительстве — что бы ни строили — методом.

А чуть позже у Гея появилась Красная Папка.

И в нее он стал собирать разные материалы.

Взамен любовных писем.

Такие дела.

Надо сказать, что Гей был добросовестным архивариусом.

Правда, поначалу он складывал в Красную Папку все подряд.

Без глубоко научного и глубоко содержательного анализа.

Именно так это называется.

Поэтому поначалу в Красной Папке оказался текст его выступления на совещании в Западной Сибири.

И он убрал его лишь после того, как Пророков сказал ему с мягким упреком без всякого предисловия:

ТЫ ЧЕГО ТАМ ПОНАПЛЕЛ?

Но даже и теперь, когда Гей старался всякий раз делать глубоко научный и глубоко содержательный анализ каждого нового документа, который поступал на хранение в его Красную Папку, материалы оказались перемешанными до такой степени, что у случайного посетителя архива могло сложиться впечатление, будто часть фотографий, например, может и большая, непременно должна в запасниках находиться, где-нибудь в пыльном темном углу чердака, это еще в лучшем случае, а то и вообще бы сжечь не мешало весь этот хлам, от которого, как сострил однажды Гей, одна только аллергия.

Кстати, ему это сравнение понравилось.

Историческая память, материализованная в аллергию…

Нет, в самом деле, неплохо! — думал Гей.

В Японии возникло движение, которое получило название ядерной аллергии.

Хорошо бы, думал Гей, такому движению возникнуть во всех странах мира — без исключения.

В сущности, самых разных фотографий накопилось в Красной Папке так много, тяжесть их стала до того ощутима, что Гей и сам уже прикидывал, а не сдать ли их в какой-нибудь музей.

Впрочем, для этой цели годился только один музей.

Города Лунинска.

Однако и туда могли принять лишь отдельные фотографии.

Например, ту, где на фоне Гонной Дороги была запечатлена шеренга заезжих, пардон, известных творческих работников с Бээном в центре шеренги.

Кстати, эта фотография в музее Лунинска уже была.

Копирайт. Коля Глянцевый.

Правда, и еще одна фотография из необъятной фототеки Гея оказалась в музее Лунинска.

На ней был изображен обоз переселенцев.

Точнее, это были старообрядцы.

Раскольники.

А если говорить еще точнее, это были политические ссыльные.

Екатерина Вторая императорским указом всемилостивейше позволила лучшим людям России вернуться в Россию из Польши, где они были в изгнании полтора века.

Но в Россию не Центральную, упаси боже, где сто пятьдесят лет назад жили эти русские люди, свято чтившие Веру, в том числе и образованная знать, а в глубину Сибири, на вымирание.

Так что декабристы пришли уже в обжитые места.

Старообрядцы, считал Гей, были своеобразными первыми декабристами.

Георгий, естественно, полагал, что это политическая ошибка Гея, хотя сам Гей видел в такой параллели справедливую оценку духовного начала русского человека, который испокон века шел на физические лишения во имя высокой идеи.

При этом Гей, разумеется, был противником идеализации старины, патриархальщины, славянофильства и уж конечно монархизма, дьявол бы его побрал, хотя кое-кто из социологов даже в наше время склонен впадать в такой архаизм.

Впрочем, это может называться иначе.

Но неужели все, абсолютно все сгорит, испарится в ядерной войне?! В том числе и Красная Папка…

Случайный посетитель архива мог найти в Красной Папке не только фотографии.

Там были, как уже ясно стало, и кое-какие другие материалы.

В частности, записи Гея.

Уроки графомании, как считал Георгий.