Самосожжение

Правда, зато Гей узнавал самые свежие новости с родины — что и как там, в Сибири, какие успехи на Комбинате, как поживает общий друг московских артистов, поэтов и социологов — шеф Комбината, гостеприимный, как меценат, Бээн…

— Кстати, насчет Бээна, — сказал тут Мээн без всякого перехода, едва лишь Гей закончил свою фразу, напомню; какую: «По-русски, вы, конечно, изъясняетесь не столь изящно».

— Что насчет Бээна… — повторил Гей, будто под гипнозом. И вдруг быстро спросил: — Почему это — кстати?

Мээн усмехнулся и аккуратно повесил плащ на гвоздь, на котором, как теперь казалось Гею, до прихода Мээна висел эстамп с видом на Австрию вроде, а может, и на ФРГ.

— Да я по тебе вижу! Как открыл дверь — так сразу все и увидел. Торчишь в номере, бабы нет, один, бумаги на столе… Творишь! И физиономия поэтому опрокинутая. Не раз про Бээна вспомнил небось… Иначе бы зачем тебе Георгий?

— Да, — сказал Гей виновато.

— Хочешь писать о Бээне?

— Да…

Мээн достал из кармана очки, надел их и посмотрел на Гея поверх стекол.

Так делал обычно Бээн…

— Писать про Бориса Николаевича, конечно, можно, — сказал Мээн, — правда, смотря что…

— В прошлый раз я ездил к нему, чтобы узнать, какого он мнения о новом ядерно-лазерном оружии Эдварда Теллера.

— Такого оружия еще нет, — сказал Мээн. — Это фантастика!

— Увы, Матвей Николаевич, такое оружие разрабатывают Ливерморские лаборатории в Калифорнии. Теллер запросил на эти исследования двести миллионов долларов.

— Откуда тебе известно?

— Из газет.

— Из наших?

— Да. Смотри, например, «Литературную газету» от четвертого мая тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.

— Странно, что я пропустил… — Мээн быстро сменил тему. — Но я тебя спрашиваю о Борисе Николаевиче!

— Я же говорю, что ездил к нему в Лунинск, чтобы, во-первых, узнать его мнение об этом…

— А во-вторых? — перебил Мээн.

— А во-вторых, я хотел спросить его о том, с чего же все началось и чем все закончится.

— Ну, ты даешь! — Мээн снисходительно хмыкнул. — Опять женский вопрос? Я понимаю, ты социолог, но…

— Да как вам сказать… Меня интересует соотношение духовного и бездуховного в человеке.

— Идентичность личности? — Мээн любил при случае щегольнуть своей начитанностью.

— Пожалуй. Но мне хотелось бы понять, как бездуховность сказывается на внутривидовой борьбе…

— Такого явления нет и быть не может в нашей действительности! — перебил Мээн.

— …а также понять, в какой степени бездуховность как состояние человека зависит от социальных причин…

— Социальных причин для бездуховности у нас нет и быть не может!

— …и наконец, как все это взаимосвязано с политикой, с проблемой войны и мира.

Мээн помолчал, все так же глядя на Гея поверх очков.

— Эк тебя занесло… — произнес он с печальным сочувствием. — Кстати, там, внизу, в вестибюле отеля, маскарад какой-то я видел. Это уж не твоих ли рук дело?

— Какой маскарад?

— Бабы и мужики похожи друг на друга. Прямо как маски! — Мээн ударение сделал. — Фантомы!..

— Современный стереотип… — Гей смутился.

— Я так и знал! — Мээн был горд тем, что он такой догадливый. — Не удивлюсь теперь, если ты скажешь, что и зовут их всех одинаково…

Гей смутился еще больше.

— Но если бы даже и так, — вроде как стал он оправдываться, — то это лишь сильнее бы обозначило бездуховность многих и многих людей! Как напишут потом рецензенты: «Ужас ядерной катастрофы подчеркивается хаосом самого приема…», «Автор делает героев похожими внешне и даже называет их одними именами…»

— Диана? — многозначительно спросил Мээн, в глубине души мечтавший, как видно, тоже быть меценатом, пусть и рангом пониже Бээна, само собой разумеется. — И, конечно, Ольга?

Гей промолчал, умея хранить редакционную тайну, которая, как правило, известна бывает всем клеркам издательства еще до того, как тайной станет.

— Признаться, — пробормотал Мээн, — я не думал, что на сей раз мне придется быть твоим духовником… Там, в Лунинске, я сам, бывало, тебе исповедовался… даже Бээна критиковал! — он как бы восхитился своей смелостью.

— Заглазно.

— В то время — да!

— А теперь?

— О, теперь!..

— Что же случилось с Бээном теперь?

Мээн, однако, не ответил, а только опять посмотрел на Гея поверх очков.

— Значит, маек и… — вдруг сказал он. — И что же потом будет?

— Не опережайте события… — уклончиво ответил Гей.

— Ты прав! Тем более что нынче события идут густо, одно за другим.

— Но в отличие от прошлого теперь можно предугадать, каким будет очередное событие.

— Ты так думаешь? — усомнился Мээн. Он был битый волк, осторожный.

Однако их разговор затягивался, и мне было понятно беспокойство Гея: происходил сбой романного действия.

— Мне вниз пора, — сказал Гей, не боясь показаться неучтивым.

— Уж не на свидание ли? — Мээн расплылся в улыбке, которая выдавала человека, способного понять чью-то слабость.

— Да, — твердо сказал Гей.

— Ну, ты даешь!

Мээн снял очки, прошелся по номеру, заглянул в холодильник.

— Доставать можно только фанту и кефир! — предупредил Гей.

— Но здесь имеется не только фанта и кефир… — озадаченно пробормотал Мээн.

— Это дело администрации отеля, — сухо ответил Гей. — А мы должны соответствовать.