Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Время от времени оглядывался на горящую огромным костром самоходку и в очередной раз жалел, что угодил на этот «танк – не танк» с тонкой броней, которую любой снаряд пробьет, а действовать приходится на переднем крае. Называется «машина поддержки пехоты», а бой с утра идет с танками, чья броня в два раза толще. Долгой жизни на этой «коломбине» не получится.

При этом Вася забывал, что, отвоевав год «на земле» в расчетах неуклюжих трехдюймовых Ф-22, два раза был крепко ранен, однажды едва выскочил из-под гусениц немецкого танка.

Пушку смяло в блин, ребят побило, подносчика размазало тяжелыми траками. Гад-фашист и Сорокина собирался расплющить, но Василий, отпрыгнув, бежал, слыша свист пуль над головой, от которых тоже сумел увернуться. Двое детишек, а его гусеницами и пулеметом хотели прикончить! Сегодня с одним гадом рассчитались.

Тем временем кое-как поставили на место штыри для брезента, а Павел Карелин хмуро приказал Швецову:

– Убери снаряды из-под гусениц. Сдавать назад будем, наедем на взрыватель – глупость получится.

Наводчик молча сгреб оба помятых снаряда, которые второпях сбросил под гусеницы, и отнес в сторону.

Обогнули озеро и, увеличив ход, пошли догонять немецкие танки. Карелин не был злопамятен, наводчика ценил и снова уступил старшему сержанту его законное место.

Миновали догорающие обломки Т-4. Повеселевший Михаил Швецов заявил, что фрица наверняка уделал комбат.

– У капитана глаз точный!

Остальной экипаж на похвалу наводчика не отреагировал. В приятелях у комбата, кроме Швецова, никто не ходил. Таилась хоть и мелкая, но обида, что капитан Ивнев ни словом не обмолвился об уничтоженной «плуге», хотя наверняка видел взрыв. А командира машины Карелина едва не в трусости обвинил.

– Гонют… все вперед гонют, – выразил общее настроение Сорокин Вася, самый младший по званию в экипаже и самый многодетный. – Слышь, Дмитрич, я бронебойный зарядил.

– Правильно, – одобрил его действия лейтенант Карелин.

О мимолетной сваре с комбатом Павел уже забыл – не тот характер. Напряженно ждал с минуты на минуту, когда покажутся немецкие «панцеры». Гусеницы у них на резине, не гремят, как наши, за километр, и двигатели урчат негромко, как сытые кошки.

Вскоре разглядели силуэт еще одного Т-3. Он вел огонь по самоходке младшего лейтенанта Афанасия Солодкова. «Сушка» тоже отвечала, но деревья и бугры мешали противникам толком прицелиться.

Снаряд самоходки врезался в березу метрах в трех от немца. Крепкий ствол переломило в двух местах, брызнули отбитые ветви. Т-3 мгновенно сменил позицию и пальнул в ответ. Карелин приказал поддержать товарища огнем.

После первых же выстрелов командир немецкого танка понял, что попал под перекрестный огонь.

Умело маневрируя, рванул прочь. Но выдержки не терял и вложил снаряд рядом с «сушкой» Карелина.

Погнали на пару с Афанасием Солодковым. Младший лейтенант прибыл из училища недавно. Опыта имел мало, но бесстрашно лез в любую заваруху, за что его терпеть не мог экипаж.

– В герои рвется, а нам расплачиваться. С такой броней только могилу себе искать!

– Слышь, младшой, – осаживали его, – башку не теряй. Про нас подумай.

Увещевания действовали на резвого командира слабо. Он мечтал подбить немецкий танк и вообще доказать свою решительность.

Через сотню метров увидели еще одну самоходку из своей батареи, с перебитой гусеницей и вмятиной на броне. Трое из экипажа, сбросив телогрейки, пыхтя, натягивали порванную гусеницу. Четвертый лежал накрытый шинелью. Все ясно – отвоевался парень. Узнать, как и что, возможности не было, поэтому промчались мимо без остановки.

Стрелковый полк в основном втянулся в лес. То в одном, то в другом месте валялись разбитые повозки, лежали кучками и поодиночке тела убитых.

Несколько расчетов противотанковых ружей вели беглый огонь непонятно куда. Лежали они на краю мелкого густого березняка. Наверное, рассчитывали в случае опасности нырнуть в чащу.

– Эй, с кем воюете? – приостановил машину капитан Ивнев.

– С нечистой силой, – выдал остроту сержант, старший группы.

– Целитесь в кого, спрашиваю? – повысил голос комбат. – Или отсиживаетесь?

– Почему отсиживаемся, – встал и козырнул в ответ сержант. – В немецко-фашистские танки стреляем.

– Где они, не вижу.

– А вон, за тем леском.

– До них километр, а вам дай бог за двести метров в цель угодить.

– Стреляем же, не прячемся, – возразил сержант.

Бронетанковый немецкий кулак, несмотря на численное превосходство, сумели отжать. Сильные орудия ЗИС-3 наносили крепкие удары. Горели два танка и разваленное до днища штурмовое орудие («плута»). Еще один Т-3 дымил, воняя резиной, но почему-то не загорался, хотя проходящие самоходки всаживали в него на ходу снаряды.

– Не отвлекаться, – командовал по хрипящей рации Ивнев. – После добьем.

В километре впереди тяжелый Т-4 тащил на буксире «плугу», короткоствольная пушка была свернута набок. Медленно уходившую сцепку пытались достать огнем. Но Т-4, развернув башню на 180 градусов, довольно точно посылал снаряд за снарядом из своего длинноствольного орудия. Приближаться к нему было опасно.