Самодержец

— Вели прийти ко мне родзю, — потребовал Иэхару своего слугу [родзю — глава правительства].

Голос был столь жестким, ледяным, что слуга не стал ничего уточнять, но понял, что если он не исполнит волю сегуна, то его жизнь быстро прервется.

Такугава Иэхару был не совсем прав. Его не отлучили от власти. Он сам, подспудно, но правил так, как и его отец. Токугава Иэсиге всю жизнь страдал даже не дефектами речи, но ее отсутствием, он, скорее всего, был аутистом и плохо понимал многое, но умел быстро считать цифры и играть в умные игры. Вот и правили Японией разные люди: от проходимца-секретаря, до главы правительства — родзю. Иэхару привык к такому положению дел при отцовском дворе и не стал ничего кардинально менять.

Иэхару и был уверен сперва, что так и должно быть, у него долго сохранялась иллюзия, что именно он правит. Может так и было, до того момента, как сегун не приказал напасть на деревни айну и разграбить их, в отместку за то, что японские торговцы были частью выгнаны из острова Эдзо, а иные и убиты. Иэхару не желал никого слушать, что именно японские купцы стали нарушать правила торговли, и не только. Что русские спасли от японской банды одну деревню, при этом потеряли троих своих воинов. После подобного японцев всех поголовно вырезали и запретили появляться на острове Эдзо, в живых остались лишь те, кто успел уйти в море.

Иэхару не получилось отомстить, напротив, именно с той неудавшейся экспедиции японских воинов, когда им даже не позволили высадится на острове Эдзо, русские и стали превращать жизнь в Японии в ужас. Рыбакам не дают выйти в море, уже рыбный рынок даже в Эдо почти пустой, а то, что еще появляется в лавках, скупают по огромным ценам.

Прервалась связь между островами, почти, некоторым лодкам все же удается прорвать блокаду, но местные феодалы начинают задумываться: а нужна ли центральная власть. Нет контроля, нет силы, и любая система даст трещину, даже такая традиционная, как японская.

— Повелитель, мне передали, что ты хотел меня видеть. Я бросил все дела. Я тут, перед тобой, готов смиренно услышать волю господина, — говорил в поклоне, не разгибая спины, родзю Танума Окицугу.

Многоопытный, расчетливый политик уже видел все те решения, которые необходимо было принимать. Вот только озвучивать их Окицугу, дайме Сагара-хана, а еще и глава правительства, не собирался. Тот, кто скажет о необходимости Японии меняться и идти на все условия русских, тот будет казнен, или именно на него будут вешать все ярлыки. Родзю не хотел быть в понятии общества предателем, паникером, трусом, а после Окицугу лишат жизни, или заставят совершить сеппуку.

— Выпьем чаю! — решил сегун.

Чайная церемония позволяет отпустить лишние эмоции и часто посмотреть на проблемы с других сторон, которые невозможно рассмотреть во время бушующих страстей.

Тридцать минут мысли роились в голове сегуна, он так и не пришел к решению, скорее не хотел его озвучивать.

— Правитель, нужно решение, — сказал Окицугу, не затрагивающий проблемы по время чайной церемонии.

— Есть вероятность того, что мы сможем победить в войне? — спросил сегун.

— Нет! — спокойно ответил родзю.

— Ну так что же еще от меня требуется? — чайная церемония не успокоила бушующие эмоции и Иэхару Токугава почти кричал, пусть на его лице и не было проявлений страстей.

— Я предлагаю тебе, правитель, оставаться господином над всеми людьми страны Ниппона, — сказал Окицугу и сделал паузу, окончательно принимая решение.

— Отчего ты не продолжаешь говорить? — спросил сегун.

— Правитель, тебе нужно взять другую жену. Меняются времена, меняются люди, одно неизбежно — это священное благословение богини Аматерасу. Семья императора священна… — вот теперь пауза была сделана главой правительства в нужном месте.

— Я люблю свою жену Рэнко-ин, но я любил и предыдущую жену Томоко-дзе. Ниппон я люблю более всего, — впервые за последние дни на хмуром лице сегуна промелькнула улыбка. — А человек ли ты? Может в моего родзю вселился хитрый демон? Я возьму в жены императрицу Го-Сакурамати, ты скажешь, что это одно из условий русских, чтобы объединить сакральную власть со светской. Ее сын малолетний и я стану при нем регентом, отодвигая Го-Сакурамати. А после ты решишь проблему и сына. И не смотри на меня так! Сын императрицы еще не священен, он может умереть. А ты останешься родзю.

— Так о чем мне говорить с русскими? — спросил Окицугу.

— Решай сам, — отмахнулся Иэхару.

Окицугу тяжело вздохнул все-таки ему принимать самое сложное решение. Но ничего, уже ничего, теперь он стал еще ближе к власти.

На удивление главы японского правительства, русские не стали выдвигать слишком унизительных или вовсе неисполнимых требований. Им была нужна торговля. Причем, именно русские могли решить одну из самых актуальных проблем Японии — дешевый рис.