Самодержец пустыни

Однако об Унгерне в Монголии вспоминают едва ли не реже, чем в советское время. Раньше говорить о его заслугах мешала идеология, теперь — национальная гордость, не позволяющая признать за чужеземцем ключевую роль в монгольской истории[237]. Все рассказы о том, как чтят барона нынешние монголы — легенда. Когда-то маршал Чойбалсан писал, что в боях при штурме Урги впереди шли монгольские цирики, а унгерновцы трусливо прятались за их спинами; сейчас изгнание китайских войск из Халхи объясняется подъемом национально-освободительного движения, а роль Азиатской дивизии сводится к минимуму, по крайней мере — на официальном уровне. В обширном историческом очерке, предваряющем путеводитель по музейному комплексу Зеленого дворца Богдо-гэгена VIII, имя Унгерна не упоминается даже в рассказе о похищении хутухты из-под стражи и его вторичной коронации. Правда, новый государственный праздник Монголии — День национальной свободы (учрежден в 2007 году), приуроченный ко дню первой коронации Богдо-гэгена и отмечаемый 29 декабря, совпадает с днем рождения Унгерна, но это — случайность, хотя и знаменательная.

От грозного Бога Войны в Монголии остался один сапог. Заскорузлый и ссохшийся, он выставлен в одном из залов Музея национальной истории в Улан-Баторе, за стеклом маленькой стенной ниши. Это не монгольский ичиг, а обыкновенный солдатский сапог, и если он вправду принадлежал Унгерну, размер ноги у него был не больше 41-го. Откуда он тут взялся, не известно, пояснений нет. Рядом помещена фотография его владельца. Воспаленный взгляд барона устремлен в пустоту, редкие посетители — в основном, иностранцы и дети, равнодушно проходят мимо его сапога, чтобы почтительно замереть перед восковой персоной восседающего на троне Чингисхана. Потрясатель вселенной изваян в натуральную величину и раскрашен, как на продажу. В отличие от Унгерна, он взирает на экскурсантов с добрым отеческим прищуром. Правда, распростертая у его ног волчья шкура с реконструированной головой выглядит куда менее благодушно. Ощеренная пасть и стеклянные глаза древнего тотема чингизидов говорят об ужасе власти, подчинившей себе полмира.

С легкой руки Оссендовского, чья книга до сих пор переиздается на разных европейских языках, Унгерн известен на Западе больше, пожалуй, чем другие белые генералы. Особенно популярен он во Франции: здесь, помимо биографических книг и статей, ему посвящены три романа. Первый выпустил русский эмигрант Владимир Познер («Без удил», 1929; под разными названиями переведен на несколько языков); автором второго («Унгерн, Бог Войны», 1964) был историк Жан Мабир, изобразивший барона как одержимого, но благородного воина, рыцаря и героя. Видимо, в пику ему Серж Девилль четырьмя годами позже издал роман «Солдаты и боги», в котором представил Унгерна абсолютным чудовищем, насильником и убийцей. В начале 90-х годов, прочитав эти книги, Унгерном увлекся датский режиссер Ларс фон Триер; он собирался снимать о нем фильм по сценарию эмигрировавшего из СССР и жившего в Берлине писателя Фридриха Горенштейна, но проект остался неосуществленным[238].

С середины 80-х годов Унгерн окончательно становится персонажем массовой культуры, закрепившись в ней как инфернальный злодей с мистическим уклоном. В 1987 году во Франции появился комикс, где он срисован с Клауса Кински, как Семенов — с Юла Бриннера. Недавно барон стал одним из главных героев франко-итальянского анимационного фильма из серии о приключениях мальтийского рыцаря[239], а затем — центральным действующим лицом компьютерной игры «Железная буря» («Iron Storm»), созданной фирмой «Wanadoo Edition» в жанре альтернативной истории. В ней Унгерн противостоит западному миру в роли тиранического правителя могущественной Русско-Монгольской империи, включающей в себя также и Германский Рейх. Он, естественно, стремится к мировому господству и разрабатывает секретное оружие, призванное воплотить эту мечту в жизнь. Создатели игры читали кое-какую литературу об Унгерне, придуманный ими мегаломаньяк имеет некоторое идейное сходство со своим прототипом. Он, в частности, заявляет: «Если моральное разложение и упадок духа будут продолжаться, Азиатская империя положит конец этим деструктивным процессам».

Биографии Унгерна появляются на Западе и сейчас, но все они носят компилятивный характер и опираются на общеизвестные факты[240]. Иногда их авторы пытаются ввести идеологию Унгерна в русло традиции, идущей от Данилевского и Леонтьева, хотя чаще нарисованный ими образ барона не слишком сильно отличается от того, каким он предстает в мультфильмах и комиксах[241].

2