Самец взъерошенный

После обеда все и случилось. Сытые и слегка захмелевшие (нам, по нашей просьбе, вино наливали неразбавленным) парни валялись в неспешно едущей повозке, когда Олег вдруг рыгнул и погладил себя по животу.

— Счас спою! – сказал довольно.

— Давай! – ободрил я.

— Девки разбегутся! – вздохнул бывший десантник. – У меня ни слуха, ни голоса. Пел только в армии – и то в строю.

И тут Леша внезапно затянул дискантом:

— Во поле береза стояла,

Во поле кудрявая стояла…

— Люли, люли стояла,

Люли–люли стояла… – подтянул Степан.

Братья сели и заголосили в два голоса:

— Некому березу заломати,
Некому кудряву заломати,
Люли, люли заломати.
Как пойду я в лес, погуляю,
Белую березу заломаю.
Люли, люли заломаю…

Пели они на удивление слаженно. Высокие голоса плыли над степью, и песня, сочиненная в другом мире и о другой природе, удивительно органично звучала среди этого поля, поросшего высокой травой, вплеталась в топот копыт, звяканье сбруи, скрип колес… Турма, привлеченная неожиданным зрелищем, сбилась вокруг повозок, и, затаив дыхание, внимала пению. А братья, прикрыв глаза, самозабвенно выводили мелодию. Когда они умолкли, женщины восторженно закричали и захлопали.

— Знай наших! – довольно сказал Олег. – Это вам не мечами махать.

— Мы в хоре детдома пели, – сказал Леша. – Оба.

— Еще знаете? – спросил я.

— Ага! – кивнул Степан.

— Давайте!..

Песен братья, как выяснилось, помнили много. В их репертуаре преобладали народные, но были и современные. Ободренные вниманием слушателей, детдомовцы распелись и голосили вовсю. Когда грянули «Вдоль по Питерской», Леша в порыве чувств вскочил, отшвырнул матрас и стал отплясывать на днище повозки, выкидывая коленца. Получалось у него на диво ловко. С последним звуком он топнул ногой и картинно развел руки. Слушатели завопили. Далее произошло непредвиденное. Одна из женщин (она сидела с Лешей во время обеда), склонилась с седла, подхватила мальчонку под мышки, выдернула из повозки и бросила на круп лошади. После чего умчалась вперед. Я онемел, но быстро пришел в себя. Расталкивая грудью лошади сгрудившихся воинов, пробрался к Виталии.

— Что это значит? – процедил, кладя руку на рукоять сабли.

— Успокойся! – ответила она. – Лола не причинит ему зла.

Говоря по правде, выглядела она растерянной. Видимо, сама не ожидала.

— Сармы пытались меня изнасиловать! – напомнил я.

— Рома другие! – возразила Виталия. – Мы не насилуем! По нашим законам любая, кто силой или угрозами заставить мужчину вступить с ней в связь, будет продана в рабство, а имущество ее конфисковано.

«Ну, и где ваш закон?» – хотел спросить я, как вдали показалась всадница. Когда приблизилась, стало видно, что детдомовец сидит боком на крупе лошади, а женщина бережно придерживает его рукой. Подскакав к повозке, всадница взяла парня под мышки и опустила внутрь. Турма закричала и захлопала.

— Видишь! – сказала Виталия. – Лола так выразила восторг. Не бойся. Никого из вас не принудят. Только, если пожелаете.

— То есть, мы можем?..

— У меня тридцать женщин. Выбирай любую.

— И тебя? – поинтересовался я.

Виталия вспыхнула и, стегнув коня, ускакала вперед колонны. Я вернулся к повозке. Леша сидел раскрасневшийся, гордый.

— Покатались! – сказал, когда я подъехал.

— И все? – не поверил я.

— Ну… – потупился Леша. – Она лизала мне щеки и все повторяла…Что такое «аматус»? – шепнул он, глянув на ехавших по сторонам всадниц.

— Любимый! – сказал я, ухмыльнувшись. – Она объяснилась тебе в любви.

Олег заржал. Леша покраснел. Всадницы по бокам повозки заулыбались.

— Я тоже хочу! – внезапно воскликнул Степан и вскочил. К нему немедленно подлетела всадница, все это время не сводившая с него глаз. Она выхватила Степана из повозки, после чего, усадив перед собой, умчалась вдаль. Остальные заулюлюкали.

— Вот так и гибнут казаки! – сказал Олег и вздохнул. – Повезло пацанам! Почему я не пою?

— Не переживай! – хмыкнул я. – Только мигни! Любая утешит.

— Любая? – не поверил Олег.

— Ну… – пожал я плечами. – Две «аматусов» уже выбрали. Хочешь переиграть?

— Не! – покрутил головой Олег. – Пусть пацанам. Не нравятся мне их бабы. А вон та, рыженькая, с родинкой на щеке… – указал он пальцем. – Люблю худеньких. Ты сможешь ее позвать?

— Не вопрос! – хмыкнул я.

— Только предупреди: на коня не полезу! Пусть ко мне идет!

Я улыбнулся и поманил рыженькую. Та, настороженно глядя, приблизилась.

— Мой друг говорит, что ты ему нравишься, и приглашает к себе в повозку.

Рыженькая заулыбалась и послала коня вперед. Поравнявшись с повозкой, бросила поводья и прыгнула внутрь. Случайно или нет, но при этом она покачнулась и плюхнулась Олегу на колени. Тот немедленно схватил и прижал к себе женщину.

— Аматус? – спросил деловито…

Виталия, «дикая кошка». Слегка мокрая