Сама себе враг

— Какой странный парень, — потом признался он, уже топая по пустынному коридору. — Никогда не встречал ничего подобного. Такое ощущение, что он знает все правила следствия и точно уверен, что никто ему ничего не может сделать.

— Но ты действительно не смог, — пожала плечами Алена. — Тебе же пришлось его отпустить.

— Еще бы! — Вадим даже побледнел от обиды. — Весь театр сбежался его выгораживать. Да Ганина никто так не защищал, как этого «бедного мальчика», — он передразнил ноющий голос Натальи Прощенко, которая умоляла за Ляхина, как за родного сына.

— Наверное, потому что он сирота…

— Я еще разберусь в этом сиротстве! — сурово пообещал Терещенко. — Родители погибли в автокатастрофе, дядю зарезали — какое фатальное невезение!

— Не будь циником, — она положила ему руку на плечо. — Такое иногда случается.

— Да, но не дважды за столь короткий срок. И мне не нравится поведение этого Ляхина. Мне не нравится атмосфера в театре. Мне вообще все в этом деле не нравится! Два месяца копаемся с этими чертовыми убийствами и ни на шаг не продвинулись к разгадке. Я чувствую, что тут все виноваты и все покрывают друг друга. Какое-то белое братство, чтоб его!

— Белое братство?! — Алена замерла на секунду. Что-то легкое коснулось ее сознания. — Белое братство, — повторила она, растягивая слова.

— Вот именно! Белое или скорее желтое братство — братство сумасшедших! Прикрыть бы всю эту театральную лавочку! — зло процедил Вадим.

— Попахивает диктатурой, не находишь? — усмехнулась Алена по инерции, потому что голова ее в этот момент была загружена переработкой совсем другой информации.

— Плевать, чем это пахнет. Сегодня же поставлю вопрос перед Горынычем о частичном закрытии театра.

— Как ты это себе представляешь?

— Пока никак, — он растерялся.

— Мне кажется, что убийств больше не будет, — неожиданно и уверенно изрекла Алена, чем совершенно деморализовала Вадима.

Он тихо выдохнул:

— Почему?

— Видишь ли…

Объяснить ему она не успела. В глубине коридора послышались дикие вопли Людомирова, возня и нарастающий гул. Вскоре показалась толпа, еще недавно так рьяно выступающая в защиту Ляхина, — актеры в костюмах, рабочие в замусоленных комбинезонах, сотрудницы бухгалтерии. Замыкали процессию гуру с Палычем — их подозрительно качало из стороны в сторону. В центре толпы Борик с Леликом под руки тащили брыкающегося Людомирова. Приблизившись к Алене и Вадиму вплотную, процессия остановилась.

— Принимай товар! — гордо произнес Борик и толкнул своего пленника к следователю. Тот едва удержался на ногах и, очутившись на свободе, затравленно оглянулся на охранников.

— Вы, ребята, совсем спятили?!

— В чем дело? — строго спросил Вадим.

— Да вы что, не понимаете, что меня подставили?! — заорал на него актер, как-то сразу же утратив свою привычную манеру превращать все в шуточку. — Я что, похож на идиота?!

— А на кого же еще! — невозмутимо парировал Лелик. — Только идиот хранит в кармане улики.

— О, нет! — Людомиров устало вздохнул и повернулся к Терещенко. — Хоть вы им объясните.

— А теперь по порядку, — распорядился Вадим и указал на Борика: — Говори!

— Ну, пока вы там орали друг на друга, как мартовские коты, мы с Бориком решили еще раз пройтись по полям боевой славы…

— Попросил бы попонятнее и без литературных оборотов, — невежливо прервал его следователь. — Если не можешь рассказать толком, лучше молчи!

— Значит, пока все защищали этого сопляка, — Лелик ткнул пальцем в Ляхина, который нервно переминался с ноги на ногу, держась поближе к Наталье Прощенко, — мы решили перевернуть пятую гримерную, ту, в которую так и не заглядывали. А чего в нее заглядывать — там вроде бы обосновались совсем посторонние парни — зеленые актеры, типа вот этого шутника, — он снова толкнул в спину Людомирова. — Зашли. Борик сразу шасть к его столу, открыл ящики, а один — нижний — на замке. Но с Бориком ведь спорить бесполезно, он в детстве на медвежатника шел по проторенной дорожке — для него сейф открыть, что два пальца… — тут Лелик зарделся целомудренным румянцем, промямлив: «Простите» — и продолжил уже увереннее: — В общем, открывает Борик ящик, а там вот эта книжонка и вот этот пакетик, — он потряс в воздухе своими находками.

Разговоры стихли. Все уставились на книгу, на потрепанной обложке которой толстыми буквами было написано название — «Гамлет».

Терещенко взял у него книгу, перелистал.

— Ну и что из того?! — попытался оправдать себя Людомиров. — Я же сразу признался, что мы шутили.

— Да не в шутке дело, — грустно изрек Вадим и покачал головой. — Я, конечно, плохо знаю творчество Шекспира, но эту фразу легко найду. С детства она мне знакома, вот… А тут ее как раз и нет, — он продемонстрировал тот лист книги, где начальные строки известного монолога Гамлета отсутствовали по причине того, что их просто вырезали из него ножницами. — Вот тут, — Вадим ткнул пальцем в зияющую дыру и продекламировал нараспев:

— Быть или не быть, вот в чем вопрос…

— Да мы же резали все подряд! — заорал на него Людомиров. — Вы что, серьезно подозреваете меня?