Сама себе враг

— Ну, если исходить из того, что преступник убил Журавлева не просто так, а со смыслом, то пользу от смерти Александра может получить только Ганин. Роль-то теперь достанется ему.

«Надо же, мы думаем одинаково бредово. Причем не важно, что бредово, важно, что одинаково. Может, Корнелия не так уж и не права, говоря о нашей схожести?»

Однако вслух Алена сочла своим долгом возмутиться:

— Ты просто спятил, Илья — отличный парень!

— Следствие покажет…

— Засунь свое следствие, знаешь, куда?!

Вадим вдруг хитро прищурился:

— А чего это ты его так защищаешь?

— Илья — замечательный актер, независимо от того, будет он играть Гамлета или нет. Он очень популярный, он талантливый и к тому же добрый, душевный человек. Он же в театре любимчик! Он даже скандалы не выносит, от всех интрижек отстраняется, он не способен обидеть и мухи. Подозревать его в убийстве — уже само по себе преступление!

— А еще у него потрясающие глаза, правда? — подозрительно игриво усмехнулся Терещенко.

— При чем здесь глаза? — вновь возмутилась Алена. — И вообще, к чему это ты клонишь?!

— Ведь это он подвез тебя на машине?

— Очень глупо, если этот поступок натолкнул тебя на мысль, что убийца именно он, — усмехнулась Алена.

— Нет, — пожал плечам Вадим, — только странно это…

— Ты находишь странным, что меня кто-то провожает?! — вскипела она. — С чего бы это? По-твоему, я недостаточно хороша для такого кавалера, как Илья Ганин?

— Да нет… я вовсе не имел ничего такого в виду… — следователь растерянно развел руками.

— Нет, ты имел в виду именно это! — она вскочила со стула и заходила по кухне. — Приходишь в мой дом и меня же оскорбляешь! Да какое ты имеешь право?! И вообще, какое тебе дело до того, кто меня провожает?! Может быть, у меня роман с Ганиным, а?

Она выстрелила в него злым взглядом. Теперь Терещенко даже не побагровел, цвет его щек и шеи правильнее было бы описать, как коричневый. Он тоже вскочил и, опершись кулаками о стол, заорал:

— Да нет мне никакого дела до твоей личной жизни! Если бы сегодня я не столкнулся с тобой при весьма печальных обстоятельствах, вообще бы не вспомнил о тебе!

— Ах, так?! Какого же черта ты вынюхиваешь?

— Я вынюхиваю?! — задохнулся он. — Я! Вынюхиваю?! Прости, что неудачно спросил. Пусть тебя провожает хоть Ганин, хоть Джек Потрошитель, мне все равно!

С этими словами он вылетел за дверь. Алена хотела крикнуть ему вслед что-нибудь гадкое и оскорбительное, но не успела.

Когда его шаги на лестнице стихли, она опустилась на стул и тупо уставилась на чашку с недопитым чаем. «Ничего себе пообщались, — грустно подумала она. — И чего он так взъелся? А главное, Корнелия-то, опять просчиталась. Подходит он мне! Черта с два! Хотя у нас, конечно, много общего… Может, все-таки стоит быть с ним поласковее?»

* * *

«Казалось, что ночь перешагнула порог времен и превратилась в вечность. Где-то далеко, может быть, на Монмартре, все еще не угасала чья-то вечеринка. Она вслушивалась в едва различимые звуки музыки, переплетенные с криками, смехом и порывами весеннего ветра. Вслушивалась до тех пор, пока они не стали казаться ей нестерпимо печальным эхом ее собственного одиночества. Тогда она встала с кровати, подошла к окну и, обхватив плечи руками, застыла, вглядываясь в парижскую темноту. Ей показалось, что утро никогда не наступит, что кто-то вечно будет наслаждаться ночными радостями — танцами, прогулками под желтой огромной луной, поцелуями. Но ей, страстно желающей наступления серого туманного утра, никогда не познать радость. Потому что больше она не выйдет на мост, не дождется своего таинственного гребца…»

Телефонный звонок заставил отложить книжку. Алена потянулась и взяла трубку:

— Ты в курсе, что произошло с твоим заданием? — быстро осведомился Борисыч.

— Сказать «в курсе» — значит, ничего не сказать, — зевнув, ответила она.

— Ну и как?

— А что я должна ответить, кроме как «сожалею»? — Она пожала плечами для убедительности, но шеф этого не видел, наверное, поэтому его любопытство осталось неудовлетворенным.

— Но ты же последняя, кто говорил с Журавлевым?

— По крайней мере, последняя журналистка.

— Ты успела взять у него интервью? — заметно оживился главный редактор.

— Вообще-то не совсем, но парой фраз мы с ним перекинулись.

— Этого хватит для публикации?

— Если на меня хорошенько надавить, этого хватит на целую книгу, — улыбнулась она.

— Считай, что надавил. Готовь материал в этот номер. И еще… что там творится с постановкой?

— По моим сведениям, репетиции продолжатся. Гамлета будет играть Ганин.

— Знаешь что, дуй-ка ты в этот театр и сделай обзор. Поспрашивай там о Журавлеве, ну не мне тебя учить…

— Аркадий Борисович, — со смешанным чувством удивления и воодушевления выдохнула Алена, — вы же никогда не поощряли мои походы по горячим следам!

— Сейчас другой случай. Убийство громкое, вся Москва уже гудит. Для нашего журнала твоя статья может оказаться настоящим Клондайком. Так что побыстрее работай. Чтобы через неделю статья легла мне на стол!

* * *