Сам о себе

– Да, но, во-первых, он не может дать нам всего своего времени, а во-вторых, все же он вносит в новый стиль спектакля какую-то уже набившую оскомину опереточность.

– А что?! – громыхает Маяковский, – что, вы трусите, что ли? У вас лучше выйдет. Успеем. Но вы и немца будете тоже играть. Первый монолог прочтете, а потом быстро оденетесь в меньшевика. Обязательно, Всеволод, немца только он должен играть. А продолжать роль немца будет другой актер. Будут два немца. Герр немец 1 и герр немец 2.

– Конечно, – подтвердил Мейерхольд. – Мы для вас за кулисами, как у трансформаторов, поставим трех одевалщиков и гримера. В двадцать секунд вы станете меньшевиком и первые слова начнете говорить за кулисами.

Роль меньшевика начиналась сразу после монолога немца. Судьба, как видите, благоприятствовала мне и поставила передо мной новую задачу.

Помог мне, конечно, и Ярон, проведший немалую работу над ролью, облегчая этим задачу и режиссеру и мне, новому исполнителю. Как оказалось, он должен был ехать в Ленинград и выступать там в оперетте. Кроме того, как он потом мне рассказывал, он не очень верил в успех нашего предприятия.

На следующий день, на репетиции, Маяковский преподнес мне подарок в виде вставки в роль: «Кому бублик, кому дырка от бублика, это и есть демократическая республика».

Маяковский помогает на репетициях, приносит новые варианты текста. Эти новые куски иногда великолепны. Прекрасно звучит текст о бриллиантах: «...что бриллианты теперь, если у человека камни в печени, то и то чувствуешь себя обеспеченней».

В тексте у Маяковского упоминалась Сухаревка (известный рынок). Как раз во время репетиций «Мистерии-буфф» этот рынок по распоряжению советской власти был закрыт. Как-то на репетиции я заметил Владимиру Владимировичу, что Сухаревки уже нет, она вчера закрыта. «Ничего, смиренный инок. Остался Смоленский рынок», – с места ответил Маяковский с нижегородским выговором на «о». Тут же эта реплика была передана актеру, игравшему попа, так как реплика по характеру больше всего подходила к нему.

Когда один из актеров заметил, что и Смоленский рынок вот-вот закроют, каждый день облавы, Маяковский тут же дал мне (соглашателю) слова: «Какой рынок, одна слава. Ежедневно облава».

Незадолго до премьеры Маяковский принес и новый, дополнительный вариант пролога, читать который было поручено В. Сысоеву, молодому актеру-рабочему, впервые успешно выступавшему на сцене в роли Человека будущего.

Премьера «Мистерии-буфф» прошла с исключительным успехом.

Луначарский писал, что это один из лучших спектаклей в сезоне... На сцену вызывали не только автора, режиссеров, художников, актеров, но вытащили и рабочих сцены.

Лихорадочно перевоплощаясь за кулисами из немца в соглашателя, хватая в последний момент зонтик у реквизитора, я как бы из одной роли на ходу въезжал в другую и озадачивал театралов, сидевших с программками в руках, которые были уверены, что в программу закралась ошибка.

Думаю, что нетрудно догадаться, почему роль меньшевика явилась для меня этапной.

Исполнение современной, новой роли, рождение нового, современного образа всегда сопровождается большим вниманием и признанием, чем исполнение классических ролей, имевших и до тебя прекрасных исполнителей – в этом случае только наличие новой и побеждающей трактовки, принципиально новой, меняющей известное для всех до этой поры представление об играемом образе, делает из таких актерских удач со бытие. Примером может служить исполнение роли Хлестакова М. А. Чеховым.

В театре Комиссаржевского я играл разнообразные роли классического репертуара, но настоящего внимания театральная общественность на меня не обратила. В голодные годы начинавшейся разрухи было не до выдвижения молодых актеров, не было почти прессы, да и зрителей в театре не много было.

Я как молодой актер не имел еще признания театральной Москвы, потому что не сыграл еще ни разу роли живого, современного человека. Роль меньшевика, несмотря на плакатность и гротесковость, которые ощущались и в исполнении, как бы оживила меня, наделила ощущением прелести современных, простых, сегодняшних, естественных интонаций, заставила почувствовать силу таких средств. В прежних ролях чувствовалась большая скованность.

И вот первый, по-настоящему живой человек был мною и сыгран и найден с помощью Мейерхольда, режиссера-«формалиста».

Само собой разумеется, что больше всего своим успехом обязан я был самому факту участия в первом спектакле драматурга Маяковского. Постановка «Мистерии-буфф» явилась событием в жизни искусства, и к этому событию, безусловно было приковано внимание всей театральной Москвы.

Нельзя полно рассказать о театральной жизни 20-х годов, если не упомянуть о театральных диспутах, которые были, пожалуй, не менее ярки, ожесточенны и интересны, чем сами спектакли – предмет диспутов.

Эти диспуты шли наряду с литературными, поэтическими боями, которые проходили главным образом в Политехническом музее.