Сам

И опять САМ не отозвался. И побрел Курнопай туда, куда, мнилось, он был направляем. Из-за угольного холма выткнулся шпиль. На нем, понавешанные, топырились приборы, должно быть, для обнаружения присутствующих в смоге газов и для замера их количества, приходящегося на один кубический метр атмосферы. По сторонам от шпиля, сориентированные на страны света, круглились шары, осуществляющие очистку воздуха и хранящие запасы сжиженного кислорода, азота, углекислого газа.

Шпиль и шары возвышались на макушке купола. Кольцевая стена, покрытая налетом смолы, спутывала впечатление от здания как от жилого помещения. Надо было уходить от него, подобного цирку, или обогнуть, ища людское обиталище, но он продолжал вглядываться в овал стены и мало-помалу различил по впадинкам контуры дверей. Подошел к ближней двери. Ее смоляной покров вроде кто-то пробовал проскрести гвоздем. О, да это каракули. Каракули сложились в слова:

МЫ МЕЧТАЕМ О ВЕЧНОМ СНЕ. УБЕЙТЕ НАС.

46

Что-то заставило Курнопая приготовиться, чтобы войти в здание. Там, внутри, весело, потому отупляюще чуждо проверещал звонок, и дверь отворилась. Шаг через порог. Дверь, закрываясь, поддала его сзади.

Очки слетели. Затрепетал: не отыщет их в чадной тьме. Через секунду прищурился. Под куполом бело: как солнце жарким полднем, пылали прожекторы.

Чистый воздух помещения, повеивание запаха тополевых почек, покрытых клейкой смолкой, заставило Курнопая удивленно хмыкнуть. Поднял очки, всходил по настилу, сходному с подъемным мостом средневекового замка массивностью плах и тяжестью цепей. От настила сферически размыкались, чтобы на противоположной стороне свестись у другого настила, пешеходные мостики. К стальным фермам, черной решеткой отделившим купол здания от бетонной шахты, были привешены сетчатые многоярусные и многорядные кровати. Ниже кроватей хорошо просматривались из-за своей пластиковой прозрачности различного назначения службы: столовая, библиотека, телевизорная, туалеты, зал для плотской надобности. Привешенные тоже к металлическим тросам, службы находились высоко над странным полом, набранным из базальтовых конусов. Прыгни на пол оттуда, из служб, не только не устоишь на каменных остриях — переломаешь ноги.

Еще охваченный впечатлением безлюдья, Курнопай и тут настроился на горестный лад. Но когда пригляделся, его поразило то, что на доброй половине кроватей спали, что лишь отдельные кресла в библиотеке пустовали, что по телевизорной слонялись старики, угнетенные, вероятно, хроническими недугами и заточением. На экран во всю стену старики даже не взглядывали, а там стреляли по мишеням из пулевых автоматов мальчишки с девчонками, катающиеся на каруселях, демонстрировали детей-генофондистов, они красивы, ладны, ловки, азартно воинственны. В зале для плотской надобности (о чем однажды проговорился Курнопаю пьяный вдребадан провиантмейстер) скользили пары под виолончель, уютные, с ласковой гундосинкой мелодии напоминали те, которые отворяются в голосе женщины, когда она лопочет, будто бы поддается соблазну, а на самом деле плутовато нагнетает желание, и страсть уносит мужскую стыдливость…

Провиантмейстер нахваливал биоников, сексологов, художников. Они якобы создали ради трудяг, силу которых все-таки не исчерпывают ни бессонность, ни круглосуточные смены, девиц-развлекательниц, мало в чем уступающих неподдельным. Девицы мило болтали, пели интимные песенки, наигрывая на синтезаторах, дулись в картишки… Гладкостью и температурой кожи они не отличались от взаправдашних женщин. Пластика тела, правда, слегка огрублялась суставчатостью, чуждой упругостью были уплотнены грудь и живот, во время поцелуев пугало отсутствие дыхания, про душу и нечего говорить — ее так недоставало, когда человек пускался в откровенность. Создатели бионических девиц не заложили в программу их повадок сострадание или хотя бы простую способность подлаживаться под настроение клиента.

На девицах, в первый миг принятых Курнопаем за подлинных, слишком уж в облипочку была одежда, а скольжение чуть протезное, без привставания на пальцы, фигурки настолько образцовы — до искусственности, да и обликом весьма разнонациональны: кукольная кореянка, толстоволосая эскимоска, хипповая англичанка — джинсы вытерты до зияния кожи на ягодицах, в мохрах засаленного пончо куриные перья, громадногубая африканка из племени балуба, полячка с голубыми глазами, по-мавритански смуглая испанка и одна усредненная, что ли, европейка, близкая по антропологическому типу южным самийкам.

Именно европейка, едва партнер в желтом комбинезоне, плоский со спины, коснулся губами ее уха, побежала к алькову, где в сумерках томного газового освещения бурела тахта.

Преодолевая неловкость, он не отвернулся. Как все же девица поведет себя с Желтым Комбинезоном?