Читаем Сальватор. Том 2 полностью

– Уверяю вас, господа, ваш друг не рассердится, будет вам благодарен за задержку.

– Вы точно знаете?

– Слово чести.

Молодые люди переглянулись.

Петрус спросил:

– Почему бы вам, сударь, не подняться к Жану Роберу прямо сейчас?

Господин де Маранд вынул часы.

– Сейчас без десяти минут девять; ровно в девять я должен быть в Тюильри, а я еще не настолько давно стал министром, чтобы заставлять себя ждать.

– Не позволите ли вы нам хотя бы подняться и предупредить нашего друга об изменениях?

– Нет, господа, нет, умоляю вас этого не делать. Намерения господина Жана Робера должны измениться после того, что сообщу ему я. Но в одиннадцать часов будьте у него.

– Тем не менее… – продолжал настаивать Людовик.

– Представьте, – проговорил г-н де Маранд, – что вы не застали господина де Вальженеза дома и вынуждены принять это промедление.

– Друг мой! – заметил Петрус – Когда такой человек, как господин де Маранд, уверяет, что в нашем поступке не будет ничего предосудительного, мы можем – таково по крайней мере мое мнение – положиться на его слово.

Он поклонился банкиру и продолжал:

– Мы будем у нашего друга, сударь, а до тех пор не предпримем ничего, что противоречило бы вашим намерениям.

Молодые люди снова поклонились, давая г-ну де Маранду понять, что не хотят больше задерживать его на улице.

Банкир вскочил в кабриолет и приказал гнать в Тюильри.

Друзья зашли в кафе «Демар» и заказали завтрак, желая с пользой употребить время, дарованное им г-ном де Марандом.

Тем временем лакей Жана Робера передал хозяину карточку министра, не забыв, разумеется, прибавить, что тот зайдет к поэту после визита к королю.

Жан Робер заставил слугу дважды повторить поручение, взял карточку, прочел имя и непроизвольно насупился. Не то чтобы он испугался – молодой человек был храбр, – но неизвестность тревожила его.

Что было нужно г-ну де Маранду в восемь часов утра?

Ведь в это время банкиры и министры уже просыпаются, но поэты еще спят!

К счастью, долго ждать ему не пришлось.

Ровно в десять часов в дверь позвонили, а спустя мгновение слуга ввел г-на де Маранда.

Жан Робер встал.

– Примите мои извинения, сударь, – молвил он, – вы оказали мне честь своим визитом в половине девятого…

– …а вы не смогли меня принять, – закончил за него г-н де Маранд. – Это понятно, вы обсуждали один важный вопрос со своими друзьями, господином Петрусом и господином Людовиком. Это о нас, банкирах, пословица говорит: «Делу время – потехе час». Вы отсрочили мое удовольствие от встречи с вами, но от этого удовольствие только больше.

Эти слова можно было принять и за насмешку, и за любезность. Не зная, как к ним отнестись, Жан Робер указал г-ну де Маранду на кресло.

Господин де Маранд сел, жестом приглашая Жана Робера занять место рядом.

– Похоже, мой визит вас удивляет, сударь, – заметил банкир.

– Это большая честь для меня…

Господин де Маранд его перебил:

– Меня самого удивляет то обстоятельство, что я не пришел к вам раньше. Но чего же вы хотите?! Мы, финансисты, люди неблагодарные; за работой мы несправедливо забываем о людях, доставляющих нам истинное наслаждение. Вы давно оказываете мне честь бывать в особняке на улице Лаффит, я же впервые явился к вам с ответным визитом. Должен признаться, мне весьма неловко.

– Сударь! – смущенно пролепетал Жан Робер, не понимая, куда клонит банкир.

– Почему же, – продолжал г-н де Маранд, – вы благодарите меня, вместо того чтобы выразить мне совершенно заслуженный упрек? Вы ведете себя со мной – простите мне терминологию финансиста – как с кредитором, а должны бы относиться как к должнику. Я обязан вам бесчисленными визитами; я еще вчера вечером говорил об этом с госпожой де Маранд сразу после вашего ухода.

«Ну, вот мы и дошли до сути, – подумал Жан Робер. – Он видел, как я выходил вчера из его особняка в неурочное время, и пришел узнать причину позднего визита».

– Госпожа де Маранд, – продолжал банкир, видя, что Жан Робер молчит, – очень вас любит.

– Сударь!..

– Она любит вас как брата.

Господин де Маранд с особенным выражением произнес последние два слова.

– Но меня особенно удивляет и огорчает, – продолжал г-н де Маранд, – что ей не удалось внушить вам хотя бы отчасти то чувство, которое она сама питает к вам.

– Сударь! – поспешил заметить Жан Робер, растерявшись от того, какой оборот принимает их разговор и даже не догадываясь о его цели. – Мы с вами представляем настолько разные виды деятельности, что…

– Это вам мешает испытывать ко мне дружеские чувства? – перебил г-н де Маранд. – Неужели вы полагаете, дорогой поэт, что в банковской деятельности совсем не нужен ум? Вы думаете, как и те, кто знает о финансовой игре лишь по потерям, что все банкиры – дураки или?..

– О, сударь! – вскричал поэт. – Я далек от подобной мысли!

– Я был заранее в этом уверен, – продолжал банкир, – и потому говорю вам: наши виды деятельности – хотя это не бросается в глаза – имеют немало общего. Финансы, так сказать, дают жизнь. Поэзия же учит нас получать от жизни удовольствие. Мы представляем два противоположных полюса и, следовательно, оба необходимы для того, чтобы вращалась Земля.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза