Сальватор

- Вам предстоит серьезное дело, дорогая маркиза: речь идет о том, чтобы вырвать душу несчастной из его рук! Вы должны спасти, чего бы это ни стоило, даже ценой собственной жизни, гибнущее существо. Я рассчитывал на вас, дорогая моя кающаяся грешница, и смею надеяться, что не ошибся?

- Ваше преосвященство! - в возбуждении вскричала маркиза. - Через четверть часа я увижусь с маршалом, а через час уже приведу его к согласию; он будет раскаиваться и попросит прощения. Это так же верно, как то, что я верю в Бога!

- Вы не понимаете меня, маркиза, - начиная терять терпение, продолжал епископ. - Речь идет не о маршале, и, между нами говоря, умоляю вас не только не сообщать ему о том, что здесь произошло, но даже ни словом не намекать об этом. Мне не нужны извинения маршала. Я давно знаю, как относиться к тщете человеческих страстей. Я уезжаю, а перед отъездом прощаю его.

- Святой человек! - взволнованно прошептала маркиза, и ее глаза подернулись слезой.

- Все, чего я от вас прошу, - продолжал монсеньор Колетти, - это иметь перед отъездом уверенность в том, что несчастное создание остается в хороших руках. Иными словами, я вас умоляю, дорогая маркиза, отправиться, не теряя ни минуты, к супруге маршала де Ламот-Гудана, уговорить ее, чтобы вместо меня ее исповедником стал достойный аббат Букмон. Я буду иметь удовольствие увидеться с ним нынче вечером и передать свои секретные указания по этому поводу.

- Через час, ваше преосвященство, аббат Букмон будет принят как духовник княгини Рины, - пообещала маркиза. - Я вам как раз собиралась сказать, что жду достойного аббата с визитом.

Не успела она договорить, как в будуар вошла камеристка и доложила о приходе аббата Букмона.

- Пригласите господина аббата, - торжествующе произнесла маркиза.

Камеристка вошла и сейчас же вернулась в сопровождении аббата Букмона.

Его немедленно ввели в курс дела, сообщив, что монсеньор уезжает и супруга маршала де Ламот-Гудана остается без исповедника.

Аббат Букмон, не смевший и надеяться, что его изберут для высокой цели, не сдержал радости при этом известии. Стать своим человеком в знатном семействе, в роскошном особняке Ламот-Гуданов! Быть домашним священником в этой известной семье, да об этом можно было только мечтать! Достойный аббат и помыслить о таком не смел, он был на седьмом небе от счастья, когда ему об этом сообщили.

Маркиза де Латурнель попросила у священников позволения удалиться ненадолго в туалетную комнату и оставила их наедине.

- Господин аббат! - проговорил епископ. - Я обещал вам предоставить при первом же удобном случае средство проявить себя. Вот вам подходящий случай! А средство у вас в руках.

- Ваше преосвященство! - вскричал аббат. - Вы можете быть уверены в вечной признательности вашего преданного слуги.

- В сложившихся обстоятельствах мне действительно нужна ваша преданность, господин аббат, и не ради меня самого, а ради нашей Святой Церкви. Я уступаю вам свое место судии и смею надеяться, что вы будете действовать так, как поступил бы я сам.

Эти слова, произнесенные в несколько торжественном тоне, пробудили смутное подозрение в душе аббата Букмона, и так чрезвычайно недоверчивого по привычке.

Он поднял на епископа глаза, и в его взгляде ясно читалось:

"Куда, черт побери, он клонит? Надо держаться настороже".

Епископ, не менее осторожный, чем его собеседник, догадался о его сомнениях и поспешил их развеять.

- Вы - большой грешник, господин аббат, - заметил он. - Предлагая вам почетную должность, я даю вам возможность искупить ваши самые тяжкие грехи. Наставничество госпожи де Ламот-Гудан представляется богоугодным и плодотворнейшим предприятием. Что бы вы ни сделали, ваше деяние обратится вам же на пользу. Через три дня я уезжаю. Для всех я отправляюсь в Китай, но только вы будете знать правду: я еду в Рим. Именно туда вы станете отправлять мне письма, в которых со всеми возможными подробностями должны описывать ваши впечатления о состоянии души уважаемой госпожи де Ламот-Гудан, а также о положении дел.

- Ваше преосвященство! - вставил аббат. - Как же я буду оказывать влияние на состояние ее духа? Я имею честь знать госпожу де Ламот-Гудан лишь понаслышке, и мне, возможно, окажется трудно действовать в указанном вами направлении.

- Господин аббат! Посмотрите мне в глаза! - приказал епископ.

Аббат поднял голову. Однако, как он ни старался заставить себя, смотреть прямо он не смог.

- Верны вы мне или нет, не имеет значения, господин аббат, - строго произнес монсеньор Колетти. - Я давно привык к людской неблагодарности. Для меня важно, чтобы вы были глухи и слепы, исполняли мою волю, служили инструментом моих замыслов. Чувствуете ли вы в себе достаточно смелости, несмотря на честолюбие - а оно у вас велико! - послушно мне повиноваться? Заметьте, что это выгодно и вам, так как ваши грехи будут отпущены только с этим условием.

Аббат открыл было рот.

Епископ остановил его:

- Подумайте, прежде чем отвечать; прикиньте как следует, за какое дело беретесь, и соглашайтесь только в том случае, если уверены в своих силах.