Сальватор

– Абсолютно все.

– Тогда пошли отсюда!

Он открыл невидимую в темноте дверь, спрятанную под сводом, и мы очутились на Восточной улице.

Я машинально пошел за этим человеком до его подвала: мне было любопытно увидеть, как Какус возвращается в свою пещеру.

За время нашего отсутствия в подвале был зажжен свет: рядом с дверью горела свеча. На последней ступеньке лестницы стоял человек, как две капли похожий на того, с кем я только что имел дело. Он был также черен с головы до ног.

Оба негра пожали друг другу руки. Затем заговорили на языке, который показался мне вначале странным. Но потом, прислушавшись, я узнал овернское наречие.

Напав на след, я легко догадался обо всем остальном.

Просто-напросто я имел дело с членом уважаемого братства карбонариев. Ночь и мое богатое воображение придали всему происходящему оттенок величия и поэзии.

Я дал моему провожатому три франка в компенсацию за те хлопоты, которые я ему доставил. Тут он снял шляпу, и в том месте, где головной убор вытер слой угольной пыли, я увидел полоску светлого тела, подтвердившую мои догадки.

И теперь, спустя двадцать восемь лет, я отыскал в глубинах моей памяти эти воспоминания и изложил их здесь, может быть, несколько нескромно, но только для того, чтобы дать читателю представление о том месте, куда мы сейчас его перенесем.

Именно в тот заброшенный сад на Восточной улице вокруг одиноко стоящего и наполовину разрушенного дома мы и просим читателя проследовать за нами ночью 21 мая 1827 года.

Глава XXXI На бога надейся, а сам не плошай

Итак, в понедельник 21 мая, в полночь, в лесу, слева, как входишь с улицы Ада – но мы думаем, что сегодня туда с этой улицы не попасть, поскольку нам кажется, что цепь решетки была заклепана наглухо с того раза, когда мы там были в последний раз и когда мы бросили ретроспективный взгляд на этот изолированный от мира уголок, – так вот в понедельник 21 мая, в полночь, в лесу, слева от входа с улицы Ада и справа, если войти туда с Восточной улицы, собрались (проведенные туда карбонарием, проводником и охранником этих мест, о котором мы уже рассказали нашим читателям и который был не кем иным, как Туссеном Лувертюром) человек двадцать карбонариев в масках. То есть отдельная вента.

Почему же и как эта вента выбрала для своего собрания именно это место? Объяснить это будет совсем просто.

Мы помним о той ночи, когда господин Жакаль, обвязавшись веревкой, спустился в колодец на улице Говорящего колодца и раскрыл тайну сборищ карбонариев в катакомбах. Мы помним, что вследствие этого господин Жакаль поехал в Вену и сорвал претворение в жизнь заговора, имевшего целью похищение герцога Рейхштадского.

Неловкие полицейские проболтались об этом открытии и о спуске в колодец господина Жакаля, что ни для кого из заговорщиков не осталось тайной.

Этот спуск, разрушивший столь тщательно продуманный генералом Лебатаром де Премоном план, был для парижских заговорщиков не столь уж опасен, как мог показаться с первого взгляда. В катакомбы могли бы спуститься и десять правительственных полков, но они не сумели бы схватить там ни единого карбонария: тысячи троп в этом темном подземелье вели в недоступные тайные убежища. К тому же в пяти-шести местах катакомбы были искусно заминированы, и хватило бы одной искры, одного подожженного запала, чтобы обвалился весь левый берег.

И тогда, поглотив Париж, люди поглотили бы сами себя. Разве не так умер Самсон?

Но все же, не доходя до таких ужасных крайностей, лучше было покинуть эти катакомбы, надеясь вернуться туда только в случае крайней необходимости. В местах для проведения тайных встреч недостатка не было, и если катакомбы не могли больше быть использованы в этом качестве, их вполне можно было использовать в качестве путей для того, чтобы невидимо перемещаться во тьме к тем братьям, которые предлагали для встреч свое жилище.

Таким образом, желая подыскать место для проведения собрания, один из заговорщиков, проживавших на улице Ада, обнаружил, что погреб, через который он обычно проникал в катакомбы, соединялся с востока с одним из погребов покинутого дома. Но встречаться в погребе было опасно, пусть даже в погребе заброшенного дома.

И поэтому в погребе был прокопан ход длиною в тридцать футов, выводивший на поверхность. Пройдя по нему, можно было очутиться посреди леса. Подземный ход, чтобы избежать обвала, укрепили подпорками. В конце подземелья был оставлен вход для одного человека, и было условлено, что до получения нового приказа братья будут собираться в этом пустынном лесу. Каждый из участников собрания готов был пустить пулю в лоб любому чужаку, который надумал бы их там потревожить.