Салават Юлаев

«Вам, господину полковнику Салавату, через сие рапортую и прошу: что имеется в команде вашей служащих, собрав всех самоскорейшим временем, с оными следовать в Красноуфимск, дабы нашу армию и артиллерию вовсе не потерять».

— Сотник Рясул! — позвал Салават одного из воинов, приставших к нему накануне.

Юный, как сам Салават, начальник молодецки подъехал к полковнику.

— Резво, как ветер, скакать. Веди всех под Красноуфимск. Я вас догоню по пути, — приказал Салават. — Явишься там к атаману Матвею Чигвинцеву или к Араслану Бурангулову.

Молодой сотник вспыхнул от гордой радости, что ему поручают такой отряд.

Оставив с собою всего лишь двоих товарищей, Салават повернул в родную деревню…

* * *

После отъезда Салавата на войну в Шиганаевку нагрянули пугачёвские полковники Грязнов и Сулаев, набиравшие войска под Уфу по указу Чики Зарубина. Юлай уже слышал о том, что в одном из башкирских юртов за отказ от повиновения повешен Грязновым башкирский сотник Колда Девлетев. Когда пугачёвские вербовщики явились в аулах Шайтан-Кудейского юрта, Юлай не стал им противиться. Он объявил им о том, что Салават привёз ему письмо государя, в котором сам государь его называл полковником.

— Что ж ты, полковник, тут даром сидишь, когда государю надобно войско? — сказал Грязнов. — Ну-ка, сбирайся-ка в службу!

И с полутора сотнями всадников Юлай поневоле должен был выехать под Уфу…

* * *

Салават незамеченным въехал в родной аул, отправив двоих товарищей по соседним аулам — в Юнусов и в русскую заводскую деревню Муратовку, сговорившись о том, что утром они приедут с набранными людьми к нему в дом.

Амина растерялась, когда он приехал, потом кинулась раздевать его, но Салават остановил её, расспрашивая, где Юлай, где Бухаир, кто остался в деревне.

Она отвечала, робея, путалась и невнятно бормотала.

Салават узнал от неё, что юртовым старшиной вместо Юлая остался отец Гульбазир старик-грамотей Рустамбай.

— Я пойду к Рустамбаю, — сказал Салават.

— Ты хочешь взять женой Гульбазир? — спросила его Амина. Её глаза были испуганными, а в голосе задрожали слезы.

— Мне не надо другой жены, — сказал Салават. — Ты ведь родишь мне сына? — спросил он, чтобы отвлечь её от разговора о Гульбазир.

Но это было ещё хуже. Амина потупилась.

— Нет его, Салават, — забормотала она. — Нет сына… Что делать мне?! Я несчастная!.. Бог не даёт мне стать матерью… Это оттого, что я много тоскую. Солнце не греет меня. Облако не кропит дождём. Останься со мной. Твой цветок зачахнет с тоски, если ты снова уйдёшь…

— Нельзя, Амина. Надо идти в поход. Я большой начальник, — старался он ей объяснить.

Но тоска по сыну, забытая давняя грусть о неродившемся Рамазане в нём загорелась снова. Он не знал, что — мысль о Гульбазир или бесплодие Амины — его взволновало больше, но родной дом вдруг показался ему душным, тесным, как клетка, и он захотел тотчас бежать из него… В поход, в поход!..

Ему даже трудно было принудить себя ночевать дома. Нарядная, словно в праздник, Амина ему показалась скучной. Рот её, который открывался, как клюв, требуя ласки, перестал быть манящим.

Салават решил не задерживаться вербовкой по всему юрту и выступить в поход только с теми, кто сразу придёт к нему добровольно… «Бедный, смешной цветок в длинной шапке, зачем ты достался мне, не другому!» — размышлял Салават, глядя на Амину.

Он вышел из дому и направился к Рустамбаю.

— Здравствуй, русский полковник! — сказал Рустамбай, и Салават не понял, с насмешкою он произнёс это приветствие или серьёзно. — Садись, господин полковник. Что скажешь?

На кошме в уголке спал Мурат — шестнадцатилетний брат Гульбазир. Когда вошёл Салават, он сел, протирая глаза, едва слышно в смущении пробормотал приветствие и уставился с любопытством на гостя.

— Мне нужно набрать людей к государю в войско, — сказал Салават Рустамбаю. — Враги подступают к Красноуфимску. Там стоит тысяча моих воинов с десятью пушками, но этого мало. Надо ещё воинов, не то и людей побьют и пушки отнимут. Идём собирать людей, старшина-агай.

Рустамбай покачал головой.

— Всех, кто владеет оружием, увели, Салават. Твой отец увёл человек полтораста, русские атаманы не раз наезжали, ты сам присылал людей набирать войско. Где ж нам взять людей? Вон ребятишки, — указал он на сына, — да старики ведь остались, а кто по лесам разбежался. Шурин твой Бухаирка много народу в горы увёл… По правде сказать-то, ведь чей теперь старшина Рустамбай? Бабий я старшина, Салават. Одни женщины дома у нас, господин полковник.

Сын Рустамбая Мурат накинул на плечи шубу, натянул на голову малахай и вышел из дому.

— Пойдём по домам, Рустамбай-агай, будем смотреть людей, может, всё же найдём, — предложил Салават.

— Ты мой гость, господин полковник! Сиди, расскажи про войну. Я мясо варить велю. Не годится мне, старшине, из дому так отпускать тебя, без угощения.

— Война не ждёт, Рустамбай! Пятьсот человек башкир и пятьсот русских воинов могут погибнуть, пока Салават будет есть бишбармак. Пойдём по дворам, — настойчиво повторил Салават.

— Экий ведь ты несговорный, упрямый! — проворчал старик.