Салават Юлаев

- А все кто виноват? Салават! - подзадоривал Мустай. - "К царю пойду! Царю скажу!.." На царские милости у него разгорелись глаза: хотел первым из всех прибежать к государю, хотел подслужиться... Ан что-то назад не идет? Небось не так просто к царю-то!.. Ох, чем все это кончится, бай-бай-ба-ай!.. - вздыхал друг писаря.

- А чем, сказать, кончится? Ты на что намекаешь? - в испуге спрашивали более робкие.

- Как вперед-то узнаешь?! - разводил руками Мустай. - А все-таки вышло неладно: нас царица звала идти на царя, а мы-то пошли ведь к царю, значит против царицы. Ну, кто же мы теперь? Солдаты царя? Нет, царь нас к себе не принял... Ведь мы - ни то ни се, бунтовщики какие-то!..

- И то ведь сказать, - ни туда, ни сюда не попали! - покачивали головами собеседники Мустая.

- Салават обещал нам почет у царя. Почета ведь кто не хочет! Ну, вот мы пришли... Мы думали - царь для нас сразу станет барашков резать, золота каждому насыплет по полной тюбетейке, а он нас и знать не хочет!..

- Не очень ведь хочет, пожалуй! - признавали отдельные голоса.

Смутные речи Мустая породили во всем стане смутные мысли.

- Дождь, ветер... Я в такую погоду собаку не прогоню из дома - пусть лежит у огня. А мы, знать-то, хуже собак для царя, - шептались люди между собою. - Мяса куска не сваришь!

Мустай понял, что его разговоры сделали дело: он смутил народ, поселил раздражение и страх. Тогда он пошел в кош Кинзи, который беспечно спал.

- Кинзя! Чего мы тут ждем под стенами? Давай уводить народ... Чего мы тут ждем? - с жаром заговорил Мустай.

- Как так "чего"?! Салават ведь к царю пошел. Его-то и ждем! - ответил, потягиваясь, Кинзя.

- Судьба стольких воинов в руках одного мальчишки, который три года не жил среди своего народа. Что смыслит он в наших нуждах? Чего он добьется?! Забрался в крепость, попал к царю во дворец, сладко пьет, ест, сидит и забыл уже о том, что мы тут, как собаки, скулим у порога!..

Кинзя засмеялся:

- Ай-бай-ба-ай! Ты сам хотел бы сидеть у царя за столом и есть его бишбармак!.. А тебя-то к столу как раз не позвали!

Мустай вспыхнул:

- Стыдно, мулла Кинзя! Ты человек ученый, и я ученый. Не будем играть недостойной игры со словами. Я хочу сказать, что если бы ты или я говорили с царем, то знали бы лучше, чего потребовать от царя за помощь против царицы... По правде сказать, что нам за дело до царя и царицы? Пусть царь возьмет ее в плен и выдерет за косы: на то он ей муж. Пусть царица поймает царя и удавит да выйдет сама за кого-нибудь замуж. Какое нам дело! У нас ведь заботы свои - давай уведем людей по прямой дороге ислама. Царь не сумел принять нас достойно - уйдем. Давай звать народ на Урал! Давай уходить, пока не пришла напасть! - призывал Мустай.

- Какая напасть, Мустай-агай? Что за напасть? - спросил Кинзя.

- Ты спишь, Кинзя. Не видишь, что творится: со всех сторон нас окружают солдаты, а казаки бросают крепость, я считал - из ворот прошло пятнадцать возов с казацким добром. Они уходят к себе по домам, а нас покидают на растерзание солдатам царицы. У нас нет ни ружей, ни пушек... Нас тут одних окружат; кого перебьют, а кого и живыми захватят, судить нас будут, а с нами судить весь наш народ. Скажут: "Кто бунтовал? Одни башкиры бунтовали. Повесить вожаков на железные крючья за ребра, обрезать им уши, повырывать им языки, а деревни все сжечь, а детей забить плетьми, а женщин отдать в рабство!"

Вслед за Мустаем в кош Кинзи во время этой беседы один по одному пробирались башкиры. Речи Мустая слушало уже десятка два собравшихся воинов. Слова Мустая, которые он твердил, начиная еще со вчерашнего дня, находили все больший отзвук в сердцах промокших, голодных людей.

- Пугаешь, Мустай! Чего же ты хочешь? Народ знает лучше сам, куда он идет. Народ не бараны! - усмехнулся Кинзя.

- А за кем мы пошли? Кому поверили? Певцу Салавату? Его дело песни складывать... Певец всегда будто пьяный... Помнишь, Кинзя, что сказал пророк Магомет о певцах: "Они шляются всюду, горланят слова, нашептанные им дьяволом, и увлекают заблудших..." Нам надо спасти народ от безумца. Мальчик в игре напялил себе на лоб коровьи рога, а вы подумали, что он и вправду Искандер Двурогий... Что за вождь для народа мальчишка, забывший родные обычаи, несколько лет таскавшийся по дорогам?! А может быть, правду шепчут в народе, что он крестился...

- Мутишь, Мустай!.. Писарь велел тебе всех мутить?! - вдруг накинулся с возмущением Кинзя на Мустая. - А ну-ка, заткни свою бабью глотку, не то вот как раз укажу тебя тут же повесить!..

- Повесить?! - Мустай вскочил. - Меня, что ли, повесить?! Башкиры! Кто не крестился - за мной! - позвал он окружавших.

С ним поднялся приятель Рашид.

- Я с тобой! - готовно выкрикнул он.

- Сто-ой! - У самого входа в кош из сумрака вышел Вали. - Никуда не уйдешь!.. - Вали выдернул саблю из ножен.

Рядом с Вали вскочили Хамит и Муса с ножами в руках.

- Не пустим отсюда, - сказал Муса, преграждая Мустаю выход.

- А ну-ка с дороги!