Салават Юлаев

- Я тебе ярлыки за калым посчитаю, - сказал он. - Дочку я сватать хочу у тебя.

- Гульбазир?! - удивился старик. - Норовиста лошадка. Тебе ее не взнуздать, Бухаир. Такая бедовая девка... Ее, должно, Салават обещал взять женой. Ты лучше другую найди, Бухаир, - от души посоветовал он.

- Мне она не нужна, Рустамбай! - в раздражении возразил Бухаир. - Я хотел для тебя. Мне начальство верит. Скажу, что моя родня, - вас не тронут... А так ведь добра-то не жди. Мучают много народу, пытают, казнят... Салаватку ищут повсюду... Я сестре, Амине, велел тоже ко мне идти в дом пусть живет у меня спокойно, скажу, что не хочет с мятежником путаться, убежала из Салаваткина дома. Гульбазир с Аминой подружки. В моем доме ее не возьмут... Отдай ее мне...

- Не пойдет! - убежденно сказал старик.

- Неужто тебя и Муратку от казни спасти не захочет?! Значит, вам так и пропасть?! Неужто такую змею ты вскормил, старшина?! - воскликнул писарь. Ай-бай-бай!.. Такую змею, пожалуй, опасно взять в жены!.. - вдруг повернул по-другому писарь. - Ты говоришь, она спуталась с Салаваткой?.. Ай-бай-бай, потаскушка какая!.. Я не знал, что такой позор на твоей седине, Рустамбай-агай!

- Как позор?! Кто сказал?! Что болтаешь, пустой человек! - застучав палкой об пол, закричал взбешенный старик. - Уходи от меня, пошел вон, собака! Я сам в канцеляр поеду за ярлыком!..

На крик Рустамбая из женской половины избы показались женщины - жены Рустама и Гульбазир.

- Пошел вон из дома, паршивый пес! - повторил Рустамбай. - Позоришь меня у меня же в доме?! Старика?! Старшину?! - он задыхался.

- Ты пожалеешь, что так посмел говорить со мной, старый дурак! выкрикнул Бухаир с угрозой.

И никто не успел понять, что творится, как Гульбазир схватила за ворот Бухаира и с неженской силой толкнула его в дверь, так что не ожидавший этого писарь вылетел в сени.

- Отец сказал - пошел вон из дома, собака! - гневно сказала вслед ему Гульбазир, еще не зная, о чем идет речь.

Бухаир повернулся к ней, горящий негодованием и стыдом. Бешенство исказило его черты, он сжал кулаки и подступил из сеней к порогу.

- Драться хочешь? Давай подеремся, пожалуй! - насмешливо и со злостью воскликнула Гульбазир. - Дай-ка палку, атай, - сказала она, обратясь к Рустамбаю, и взяла из его рук старшинский посох...

- Шлюха! - выкрикнул Бухаир. - Ты спуталась о Салаватом, нечистая девка, а он над тобой смеется. Он крестился и взял Пугачиху в жены. Дочь Пугача увезла его навсегда...

Гульбазир, подняв посох, шагнула за ним в сени, Бухаир хлопнул дверью и выскочил вон.

Амине казалось, что уже все возвратились по домам, что война внезапно и непонятно как вдруг началась, так вдруг и утихла, подобно небесной грозе, необъяснимо насланной аллахом. Возвратились к домам с войны оба мужа живших в ее доме женщин. Все вернулись, а Салавата все нет... Теперь Амина взяла к себе в дом глухую старуху, да каждый день заходила к ней Гульбазир, с которой вместе они гадали о возвращении Салавата. Амина вспоминала песни, которые складывал Салават, пела их, и Гульбазир научилась по ним складывать песни. Среди них была песня про ягоду и жаворонка:

Спеет ягода под листиком в лесу,

Жаворонку бережет свою красу.

Жаворонок запевает на заре

И до ночи не опустится в лесу.

Поутру слеза на ягоде блестит:

- Ай, высоко жаворонок мой свистит,

Для него я сладким соком налита,

Что ж ко мне мой непоседа не летит?!

Амина постоянно мурлыкала эту песню, представляя себя ягодой, а Салавата жаворонком, когда вдруг ее поразила мысль, что песню о жаворонке сложила про Салавата Гульбазир. И, охваченная ревностью, Амина холодно встретила подругу.

- Бесстыдная ты! - сказала она. - Про кого ты сложила свою песню? Не к тебе, не к тебе прилетит жаворонок! Ко мне прилетит!.. Почему ты не хочешь идти за брата? Бухаир тебя возьмет в жены. А что ж из того, что хромой? Он писарь, он грамотный, умный, богатый!..

Гульбазир перестала ходить к Амине. Маленькая жена Салавата осталась с глухой, молчаливой старухой...

Еще спустя несколько дней возвратился в деревню и сын старухи, бывший, как все, на войне. Старуха ушла жить к сыну, и Амина осталась совсем уж одна.

Тогда к ней снова пришла Зейнаб, жена Бухаира.

Песенка, из-за которой поссорились Амина с Гульбазир, не сходила с уст Амины.

- Все поешь да тоскуешь? - сказала Зейнаб. - Всю жизнь не сидеть вдовой!

- Как вдовой?! Что ты слышала? Что? Кто сказал?! - вскинулась Амина, схватив ее за руки.

- Кто мне сказал? Никто ничего не сказал. Говорю, что все знают.

- Что? Что знают?! - в отчаянии допытывалась Амина у невестки.

Зейнаб отняла у нее свои руки.

- Да кто чего знает? Никто ничего не знает! - успокоительно сказала она.

- Ты сказала, что знают! - настаивала Амина.

- Все знают, что я. Я знаю, что все, да все ничего не знают... А что от тебя-то скрывать, и тебе пора знать, что все знают, - хитро заключила она.

- Врешь ты, врешь! Никто ничего не знает, и ты ничего... Пришла мое сердце терзать!..