Салават-батыр

Несмотря на юный возраст, Салават Юлаев сознавал, что спасти башкирский народ от полного порабощения и вернуть принадлежавшие ему с незапамятных времен земли можно лишь в самом тесном единстве, путем решительной совместной борьбы, за счет слаженных действий, взаимной выручки и поддержки. Сам он ради этой цели готов был пойти на любые жертвы и поэтому открыто презирал тех, кто в такой ответственный момент предпочитал оставаться в стороне от происходящих событий, кто был сам по себе. Равнодушие к судьбе своего народа он воспринимал как измену и, как заклятых врагов, люто ненавидел вольных и невольных пособников карателей, жестоко расправлявшихся с его соплеменниками.

С такой же страстью и отвагой, не щадя собственной жизни, бились с врагом и другие батыры: на Ногайской дороге — Каскын Хамаров и Кутлугильде Абдрахманов, на Осинской — Батыркай Иткинин, Илсегул Иткулов, Сайфулла Сайдашев. Сибирских башкир возмущал вернувшийся от Пугачева с тысячным отрядом Юламан Кушаев. В Исетской провинции продолжали борьбу Бадаргул Юнаев, Сара Абдуллин, Баязит Максютов, Махмут Калмаев. В течение лета ими было уничтожено несколько заводов.

После сражений с отрядом Рылеева у сел Тимошкино и Нуркино Салават Юлаев отступил к Елдякской крепости, откуда вернулся на Сибирскую дорогу и, как обычно, наведался к отцу.

Юлай был мрачен, и Салават сразу понял, что тот приготовил для него недобрую весть.

— Случилось что, атай? — со страхом спросил он.

— Да, улым, — тяжело вздохнул отец. — Уж и не знаю, как сказать…

— Не томи, — еще больше разволновался Салават.

— Эх, была не была… — махнул рукой Юлай и насилу выдавил из себя: — Бугасай-батша…

— Что с Бугасаем?

— Ой, харап, харап наш Бугасай, улым.

Салавата словно оглушили. Он был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова.

— Схватили Бугасая, — покачав головой, сказал отец. — Судить будут.

— Где схватили? Когда схватили? Кто?

— Сказывают, будто бы свои выдали, палкауники… Связали и в Яик свезли.

— Свои?! — чуть не задохнулся от возмущения Салават и стал перебирать в памяти лица пугачевских любимцев, пытаясь угадать, кто из них был способен на предательство, и тут же сказал себе: «Кто угодно, но только не Кинья-агай».

Отец словно прочел его мысли.

— Был бы хоть Кинья-дус рядом. Разве кто посмел бы…

— А куда подевался Кинья-агай? Он ведь с Бугасаем остался.

— Пропал наш Кинья, улым. Никто не знает, где он. Дело нечистое. Видать, убрали его, чтоб не мешал…

Салават недолго приходил в себя. Едва успев опомниться, он тут же придумал, что будет делать.

— Так куда, говоришь, увезли Бугасая, в Яик? — резко вскинул он голову.

— Вроде так… — растерянно произнес Юлай. — Уж не надумал ли туда ехать, улым? — догадался он.

— Поеду, атай. Надо вызволять Бугасая из беды…

— Доброе дело ты задумал, улым. Да вот только боюсь, опоздал ты. Уж дней десять, если не больше, прошло, как взяли его. Сам подумай, кто же станет Бугасая так долго в крепости держать. Он, должно быть, уже в Ырымбуре или Мэскэу… Перед тем как ехать, разузнай, что и как. Путь-то ведь неблизкий, да и каратели кругом. Неровен час, нарвешься на кого. Опасно.

— Что верно, то верно, атай. Сам знаю, что опасно. Но кто ж еще поможет Бугасаю, как не я… — так и рвался с места Салават.

Юлай лихорадочно соображал, как удержать горячего сына от обреченного на провал рискованного поступка.

— Я скажу, а ты послушай, улым, — осторожно начал он. — Думаю, тут такое дело, что уже ничем не поможешь. Ты командир бывалый, вот и соображай, что к чему. Бугасая схватили. Война с турками кончилась…

— Хочешь сказать, атай, что теперь каратели за нас примутся?

— Еще как ополчатся. Помяни мое слово…

V

Генерал-поручик Суворов прибыл в Яицкий городок уже после того, как туда был доставлен Пугачев.

На подъезде к крепости его поджидали с хлебом-солью, встречая под перезвон церковных колоколов.

Увенчанный лаврами победителя Суворов держался, не в пример другим генералам, довольно просто и скромно. Приветливо помахав рукой встречающим, он, нигде не задерживаясь, устремился к члену секретной комиссии гвардии капитан-поручику Маврину.

— Капитан… — начал было он и запнулся.

— Маврин Савва Ивановыч, Ваше превосходительство, — подсказал ему тот.

— Благодарю… Так вот, Савва Иваныч, полагаю, нам с вами есть о чем потолковать.

Тот выпрямился по-военному и отдал честь:

— Я в вашем распоряжении, Ваше превосходительство!

— Комендант мне тоже нужен.

Стоявший рядом с Мавриным офицер, взмахнув правой рукой, тут же представился:

— Ваше превосходительство, комендант Яицкого городка, подполковник Иван Данилович Симонов к вашим услугам!

Уединившись с ними в одном из кабинетов городской канцелярии, Суворов немедленно приступил к расспросам.

— Как там самозванец? Как ведет себя? — деловито осведомился он.

— Весьма достойно, Ваше высокопревосходительство. Даже описать невозможно, сколь преступник бодрого духа, — отвечал капитан-поручик Маврин.

— Уже допросили?