«Лошади башкирские издавна в России за крепких лошадей почитаются, между которыми резвые иноходцы бывают… Башкирцы как зимою, так и летом все свои табуны содержат на степи, ибо как бы ни глубок был снег, однако лошади его обвыкли разгребать, а по их названию тебенить ногою, и так подснежною травою, имея на себе от лета довольно жиру, содержатся; токмо для немногих лошадей, которых башкирцы в зимние времена для езды употребляют, заготовляют они сено, потому что степная лошадь с виду хотя и кажется не тоща, однако ж, будучи употреблена к езде дальней или тяжелой, вскоре слабеет…»
Почувствовав усталость, Рычков поднялся из-за стола и покинул кабинет. Услыхав в коридоре шаги, из соседней комнаты навстречу мужу вышла с газетой в руках Алена Денисьевна. Она показала написанную им статью о крапиве, опубликованную в последнем номере губернских ведомостей.
Супруги уютно расположились в гостиной на диване, и Алена Денисьевна приступила к чтению вслух. Это был один из любимых моментов их семейной идиллии, позволявший Петру Ивановичу отвлечься от напряженной работы и расслабиться. Дослушав до конца, Петр Иванович остался доволен.
— Надо же, напечатали без сокращений. Сказать по правде, статья удалась. Мне она самому нравится… — сказал он и, увидав, что жена одобрительно кивает головой, добавил: — Весьма полезная вещь. Мне хотелось, чтобы и другие народы узнали о том, как башкирки оное растение в быту используют, и взяли изложенные мною сведения на заметку. Лично я прежде и сам не знал, что из крапивы можно выделывать холсты, вить прочные веревки и канаты или нити для неводов.
— Что и говорить, Петруша, то была добрая затея. Вспомни-ка, дорогой, какую роль сыграла в свое время твоя статья об употреблении башкирками козьего пуха, — заметила Алена Денисьевна, прослывшая и сама искусной рукодельницей. — Благодаря твоим усилиям промысел пуховых шалей был освоен и поставлен в Оренбурге на широкую ногу. Так, может, на сей раз за крапиву возьмутся?
— Вот пускай и берутся. Для того и писал. Все, что есть полезного в природе, должно служить человеку, — сказал, поднимаясь, Петр Иванович и удалился в свой кабинет.
VII
Получив письмо от Рычкова, Юлай выехал в сопровождении Салавата в Белорецк.
Застыв на одном месте, Азнабикэ долго смотрела им вслед. Те уже успели скрыться из виду, а она все продолжала стоять, как будто пыталась разглядеть сквозь завесу оседающей дорожной пыли дальнейшую судьбу так быстро повзрослевшего сына. Давно ли Салават был беспомощным младенцем, всецело зависящим от нее, от матери! Теперь же он неотрывно находится при отце, который все свое время проводит в разъездах. И редкая удача — встретиться с любимым единственным сыном и прижать его к сердцу.
Когда мальчик впервые заговорил, теша всех своими милыми и смешными детскими высказываниями, началась война с Пруссией[30]. Юлай ушел воевать, и Салават полностью остался на попечении матери. Азнабикэ много занималась с ним, сама учила его читать и писать. Мать и сын были в те годы неразлучны. Поэтому влияние ее на мальчика, особенно в самом раннем возрасте, ощущалось во всем. От матери к нему перешли не только привычки, но и некоторые черты характера. А вместе с материнским молоком и колыбельными песнями впитал он любовь к Родине, к природе родного Урала.
В военных походах Юлай Азналин провел несколько лет, а вернувшись домой после долгой разлуки, не узнал любимого сына.
— Глазам своим не верю. Неужто это мой Салауат?! Когда я уходил на войну, он был совсем-совсем маленьким, — воскликнул он, чуть не плача, и стиснул мальчика в объятиях.
С тех пор они подружились, и Юлай стал повсюду возить Салавата за собой. Несмотря на столь близкие отношения с отцом, тот продолжал испытывать горячую сыновнюю привязанность и к матери — к Азнабикэ. Он с благодарностью и нежностью вспоминал проведенное рядом с ней детство, ее задушевные песни, через которые он постигал душу своего народа, проникался его вольнолюбивым духом и трагической, трудной судьбой.
Салават видел и хорошо понимал, что его мать была незаурядной женщиной. Пересказывая сыну усвоенные ею с детства сказки и байты, она и сама слагала кубаиры и мунажаты. А мальчик схватывал их на лету и потом доводил, с импровизациями, до сверстников…
Заметив склонность сына к творчеству, Азнабикэ старалась развивать его задатки. Она поручала ему самому сочинять байты и мунажаты, всячески поощряя проявившуюся в нем страсть к сочинительству.