Сакинат

Это было в тысяча девятьсот сорок четвёртом году. Ранним весенним утром, ещё в темноте, Раджаб оседлал коня и отправился в путь – ему в очередной раз нужно было наведаться в районный центр. Не успело ещё солнце взойти из-за гор, как Раджабу повстречалась девушка из соседнего села – она возвращалась от родника с блестящим кувшином на спине. Увидев девушку со светлым, как солнце, лицом, чёрными, как ночь, глазами и тонкими, как новая луна, бровями, председатель забыл о том, что торопится в район. По обычаям гор он не мог заговорить с незнакомой красавицей, поздороваться с ней. Потянув уздечку здоровой рукой, Раджаб остановил коня. Проводил взглядом девушку, которая шла лёгким шагом, пока не скрылась за каменистым холмом. Медленно пошевелил он поводья, веля коню ступать тише, и последовал за ней. Раджаб не заговаривал с девушкой. И девушка не оборачивалась на всадника, смотрящего ей вслед. Председатель не стал приближаться к девушке. Издалека он проводил её взглядом, пока она не зашла в свои ворота. Очарованный красотой молодой горянки, он даже забыл слезть с коня и так верхом и въехал в село. Остановив коня на одной из сельских улочек, он остановился и долго сидел неподвижно, глядя вниз, на терпеливо ожидающем скакуне, пока не вспомнил, куда он держал путь. С этого дня председатель сельского совета села Шалда чаще начал появляться в соседнем, чем – в родном селе. Каждый день или через день Раджаб уходил из села спозаранку, пока темно, чтобы его не увидели односельчане. Он появлялся на тропинке, где ему встретилась девушка, ещё до рассвета. Если прекрасная незнакомка приходила за водой, он, оставаясь на некотором отдалении, провожал её до дома, а потом возвращался в свое село. Если она не появлялась на сельской улице, не шла за водой, то он ездил на коне взад-вперёд возле её ворот. А девушка не выглядывала ни из окна, ни из ворот. Если ему не удавалось её увидеть, Раджаб, не зная, что дальше делать, возвращался в свое село хмурым, как волк, не настигший добычу.

Так прошли два месяца.

Раджаб, сидящий на коне крепко, как влитой, по-прежнему продолжал появляться в соседнем селе. Местные жители выглядывали из ворот или из окон, смеялись над молчаливым всадником. Он стеснялся людей, ему было неловко, однако не мог не приходить, как не мог и сказать кому-либо о цели своих появлений. Словно мулла около святыни, он ходил вокруг дома красавицы, а когда уставал, никому ничего не говоря, возвращался в свое село. Наконец, терпение матери девушки закончилось.

В туманное, моросящее дождём весеннее утро хозяйка дома не вышла на колхозную работу. Она заметила стоящего перед воротами всадника, который, казалось, никуда не торопился и не замечал дождя. Женщина открыла ворота, стараясь, чтобы они не скрипнули, и пригласила незнакомца зайти в дом. Он спешился и последовал за женщиной, ведя коня за собой. Гость был одет в военную форму, на голове – каракулевая шапка-ушанка, на ногах – до блеска начищенные, хромовые сапоги. Покалеченная рука, прижатая к груди, была спрятана под накинутый на плечи китель, застегнутый на одну пуговицу; другой рукой он держал уздечку.

Женщина, открывшая Раджабу ворота, была одета в тёмное складчатое платье, волосы скрывались под чохтой с серебряной цепочкой, украшающей кант, свитый из разноцветных шёлковых лоскутов. Её широкие тёмно-синие шаровары были намного длиннее, чем платье; обута она была в резиновые галоши на босу ногу. Лицо женщины показалось Раджабу похожим на лицо девушки, которую он хотел увидеть. Однако он не произнёс ни слова.

– Ты знаешь, чей этот дом? – спросила женщина, обращаясь к Раджабу, как только закрыла ворота.

– Если скажешь, узнаю, – кратко ответил гость.

– Привяжи коня. Положи ему траву, которая лежит в углу. Заходи в комнату.

Вслед за хозяйкой дома Раджаб поднялся на второй этаж. На веранде стояла тахта, но они миновали её и прошли в комнату с очагом, прикрыв за собой двери. В комнате царила полутьма; свет поступал сюда лишь сквозь маленькое окошко, которое выходило на веранду. Женщина указала гостю на стул, предлагая сесть. Поставив перед ним маленький стол, положила на него недавно испечённый хлеб из пшеничной муки и разрезала его на несколько кусков. Нарезав на мелкие куски овечий сыр, положила в маленькую чашку. Из очага, где ещё тлели угли, вытащила чугунные сковородки с испечённым хлебом. Этот хлеб положила на тканое полотенце, которым был застелен сундук. Потом женщина села на маленькую табуретку напротив гостя.

– Меня зовут Цибац, – сказала она Раджабу, который сидел молча. – С начала войны я являюсь председателем этого колхоза. У меня дома нет мужчин. От мужа и от одного из сыновей «чёрные письма» лежат у меня в сундуке. Оставшийся сын воюет на фронте. Я хочу узнать, кто ты, почему всегда ходишь вокруг моего дома.

– Я знаю, что в этом доме живёт прекрасная девушка, поэтому хожу вокруг её дома.

– Ты знаешь, кто она, эта девушка, и чья?

– Уже знаю. Она дочь председателя колхоза Цибац.

– Ты знаешь, как её зовут?

– Узнаю, если ты скажешь.

– А ты сам кто?